— Смотри, не зазнайся, — Стоцкий похлопал Игоря по плечу, — как завершишь дела с иностранцами, надо будет встретиться за круглым столом. Хочу тебя предостеречь, особо не зарывайся, поменьше болтай, — Стоцкий сказал это почти шепотом и Игорь понял, что теперь все зависит только от него самого, хотя и не исключал, что Стоцкий сыграл не малую роль в его назначении.
Смагин только на улице достал списки гостей и внимательно начал изучать. Он расположился на удобной лавочке в тени густой и ароматной акации и еще раз пробежался по фамилиям. Всего их было шесть человек, его заинтересовала необычное для американца имя — Леонард Лев. Наверняка это и есть тот самый одесский эмигрант и руководитель делегации, какой- нибудь бывший Лева Леонов из загаженного еврейского квартала в красавице Одессе.
Имена остальных членов делегации, такие как Джон Карпентер из Нью-Йорка, Пабло Кастро из Аргентины, Луис Кастильо из Панамы…, ему ничего не говорили, кроме принадлежности их к испаноговорящей группе людей населяющих Южную Америку, кроме, конечно, Джона, который в последствии удивлял всех прекрасным знанием русского.
Игорь мельком взглянул на часы, до прилета самолета оставалось всего-навсего шестнадцать часов, а ему еще предстояло переделать кучу дел, да и «висту» не мешало бы освежить на мойке, вдруг «шевролет» подведет, на чем дорогих гостей возить. Деньги он получил еще с утра и, запакованный скотчем объемный конверт, с двадцатью тысячами налички новеньких хрустящих банкнот, упакованных контрольными лентами покоились до времени в потайном отделении его портфеля из крокодиловой кожи, который он приобрел на базаре небольшого филиппинского городка Сан — Фернандо, когда работал на одном из линейных судов Индийской линии.
Какой там был великолепный пляж, с ярко белым, мелким и горячим песком! Изогнутые, под напором постоянных ветров, кокосовые пальмы склоняли свои густые, разлапистые кроны над остроконечными хижинами, умело сработанные местными умельцами из толстого тропического тростника. Они, словно гнезда птеродактилей, безопасно разместились на трехметровых бамбуковых сваях и были видны далеко в море. Очевидно, зажженный свет в маленьких оконцах убогих жилищ в ненастную погоду, подобно маякам, мог служить спасительным ориентиром, унесенным далеко в океан, филиппинским рыбакам.
Круто спускающийся в темную прохладу сине — лазоревого океана желтый берег, уходил в мерцающую темноту с первых же метров, словно отвесная скала, и не каждый, даже самый опытный ныряльщик отважился бы погрузиться в холодную бездну более чем на десяток метров, дальше наступала тьма — царство глубоководных акул и гигантских скатов!