Но закрывать глаза нельзя. Нужно смотреть прямо в его бегающие зрачки. На бледное его лицо, на подозрительно улыбающиеся губы. Надо замечать все. И то, как он чистит свои длинные заостренные ногти: ногтем указательного пальца одной руки чистит ногти на пальце другой. Надо все замечать, все мелочи. Многие не замечают, оттого и приходят беды.
На богатые посулы физика Дора отвечала одним словом, словом, которым обычно выражают благодарность:
— Дякую!
Важно, как произносишь это слово. Дора произносила его так, что физик от горячего шепота перешел к холодному тону. Он спросил:
— Где думаете учиться?
— В Киеве.
— Почему в Киеве?
— Так хочет Мишко!
Физик поморщился, точно раскусил яблоко-кислицу.
— Этот юноша в желтых штанах? Он над вами имеет власть? Что ж, он неплох. Только ему не хватает...
Дора насторожилась:
— Чего?
Физик улыбнулся презрительно:
— Пьексов!
Дора не поняла.
— Пьексы — это лыжные ботинки, финские. С высоко задранными носами. Он непременно должен купить их!
Физик резко повернулся. Широко размахивая правой рукой, прижав к боку левую, вышел из кабинета.
Отец Доры тоже против Мишка. Он сурово спрашивал Дору:
— Что ему надо? Крутится возле нашей хаты, точно она медом обмазана!
Максим Пилипенко давно заприметил, как приветливо при встрече с ним берется за козырек своей модной серой кепки учитель физики. Однажды он даже подал руку, угостил дорогой папиросой.
«Чем черт не шутит, — думал Пилипенко с замиранием сердца. — Женился же Иван Митрофанович на простой дивчине Лесе Дубовой».
Этой думкой Пилипенко бередил свое сердце. Но сказать дочке не решался. Даже не намекнул ни разу.
Дора знала, что Мишко в военкомате. Из своего низкого оконца видела его желтый костюм, слышала балалайку. Только его балалайка может так выговаривать:
Баламуте, выйди а хати,
Щоб мене не закохати...
Он зашел в военкомат неспроста. Хочет, чтобы она показалась, прошлась вдоль забора. Хочет увидеть ее, услышать хоть словечко, и тогда он ее простит.
Дора сама чувствует: виновата. Мишко прождал ее вчера до самого «Интернационала». Сновал под окнами, посвистывал. Не вышла. Батько не пустил, занавесил окна шалями. Приказал:
— Сиди не рыпайся. Убежишь — тогда не вертайся до дому!
Мишко сегодня прошел по коридору школы и даже не поздоровался. Чудной! Желваки ходят, точно что пережевывает. Ноздри раздуваются. Не страшно: перемелется — мука будет. Ларка Луговая в таком случае говорит: «Милые бранятся — только тешатся!» Дора знает, сегодня они увидятся в клубе. Можно ненароком встретить за кулисами. И, ничего не говоря, погладить по груди, еле касаясь рубашки. Он вздохнет, кадык на белой шее заходит вниз-вверх, глаза заблестят...