— Прикурил и проваливай, — я носком туфли бросил в Мишку песок. Он на ногах съехал вниз, поднимая пыль. У подножия откоса остановился.
— Витек, скажи своим фраерам: по новой бить будем. — Шкура захохотал и пошел к берегу. Потом остановился. — Слыхали, Степик вернулся. Поимейте в виду.
Витька встал. Я поймал его за руку и снова усадил:
— Нечего с дерьмом связываться.
— Интересно, неужели этот недоумок на самом деле в шайке? — спросил Сашка.
— Цену себе набивает, — ответил Витька. — Зря ты меня удержал, надо было бы ему на всякий случай по морде съездить.
— Степик что-то скоро вернулся. Наверно, сбежал, — сказал Сашка.
— Не думаю. Шкура хоть и дурак, но об этом трепать бы не стал.
По городу ходили глухие слухи, что по ночам на курорте какая-то шайка ловит и насилует одиноких женщин. Мишка Шкура, встречая нас, говорил: «Вчера одну блондиночку того…» Женщин Шкура определял по мастям. Изредка, для разнообразия, называл их дамочками. Мы ему не верили. Он давно уже пытался нам внушить, что связан с воровским миром. Другое дело Степик. Он вошел в нашу жизнь совершенно случайно. Этот двадцатипятилетний зеленоглазый грек с фигуркой подростка был окружен какой-то жгучей таинственностью. Мы изредка встречали его на улице, в курзале. Он шикарно одевался. В широких брюках и коротеньком пиджачке «чарльстон», щуплый и маленький, он всюду появлялся в сопровождении двух верзил. И где бы он ни появлялся, находились люди, которые его узнавали и говорили за его спиной: «Степик»…
Как-то раз мы были свидетелями его встречи с начальником городского отделения милиции.
— А, Степан, — сказал начальник, — все еще на свободе? — Он остановил Степика на углу недалеко от погребка Попандопуло.
— Меня зовут не Степан, а Степик. Если бы мы поменялись местами, вы бы на свободе давно не были, — голос у Степика был по-мальчишески звонкий.
— Куражишься? Ничего, авось скоро попадешься, — сказал начальник милиции и похлопал Степика по плечу. Степик достал из нагрудного кармана пиджака белоснежный платочек и обмахнул им плечо.
— Не надо фамильярности, гражданин начальник, — сказал Степик и пошел по улице, скучающий и пресыщенный, с двумя верзилами по бокам.
Мы к тому времени прочли «Одесские рассказы» Бабеля и, конечно, понимали: Степик — не Король. И нам было очень обидно за представителя власти, над которым Степик так открыто издевался.
Зимой мы были в кино. Не помню, какую смотрели картину. После сеанса мы гуськом пробирались к выходу. Впереди шел какой-то торговый моряк. Вдруг в толпе произошло движение, нас оттиснули к стене. Мимо меня прошел Степик и на какое-то мгновение прижался к моряку. Тот вскрикнул и схватился за живот. Толпа вынесла его на улицу. Моряк упал на тротуар и лежал скорчившись, прижимая ладони к животу. Все произошло так быстро, что никто ничего не заметил и не понял. Я тоже не сразу сообразил, что произошло. Женщина в теплом платке сказала удивленно и испуганно: