Лекарь любил осеннее Алматинское небо. Нигде больше он не видел, чтобы осенью, когда деревья раскрашиваются в желто- красные оттенки, небо вдруг становилось сиреневым, словно на нем кто- то разлил чернила с водой. Что рождало этот удивительный цвет неба, он не знал, а просто любовался удивительным цветом неба с медленно плывущими по нему облаками! Здание общежития, в котором парень снимал комнату под видом «студента из аула», находилось возле частного сектора, далеко от многолюдной и шумной трассы, частный сектор отделял здание от дороги и поэтому по утрам здесь было гораздо тише, шум машин доносился лишь издалека. Из окна, несмотря на привычный смог, висящий в воздухе, просматривалась панорама гор, с блестящими на солнце снежными вершинами.
Парень закрыл окно, одним махом выпил воду из кувшина, быстро сложил маску и костюм, нечего им валятся, и выбежал в коридор. Там лежал его рюкзак, который он забыл закинуть в комнату. Возможно, парень должен был беспокоиться за сохранность своего имущества, но все соседи его знали и были хорошими людьми, так что Лекарь не сомневался, что его пожитки никто не тронет. В среднем отделе рюкзака он нащупал джинсы и майку с балахоном. Прихватив вещи с собой, Лекарь вернулся в комнату, принял душ, быстро обтерся полотенцем, спешно оделся и, вернувшись в коридор, накинул на плечи рюкзак.
– Куда опять в такую рань, айналайын? – услышал он веселый голос, когда уже стоя на лестничной площадке.
В дверях комнаты, напротив его, стояла бабушка, имя которой, он к своему сожалению, все время забывал, ввиду трудности его произношения для человека другой национальности.
– Пойду, прогуляюсь, тәте – с улыбкой отозвался Лекарь.
Насколько он помнил, это переводилось, ни то как «тетя», ни то как «бабушка», так в Алматы, где он, собственно и находился, обращались к старшим женщинам. Здесь в общежитии молодые люди называли так всех женщин, кто был старше их.
– Ты смотри у меня, Карим! – бабушка на миг нахмурилась, погрозив ему пальцем.
Конечно, оно не было его настоящим именем, Лекарь придумал имя, которое было бы простым для всех, кто его окружает. Паспорта у него не было, так что свое настоящее имя он все равно забыл, да и ни к чему оно ему.
– А что такое, тәте? – «Карим» сделал удивленные глаза.
– Я слышала, что ты позавчера опять едва на ногах стоял! Разбудил меня в три часа ночи, шагал как конь подкованный! А сейчас смотрю – вон, как огурчик! Эх, молодое здоровье чудеса творит… Но ты смотри, не пей так! – она снова напустила грозный вид.
– Не беспокойтесь Вы за меня так, тәте, я еще горы свернуть смогу!