Упруго спрыгнув с коня, Артанский князь бросил поводья первой попавшейся солдатке, вытянувшейся при этом в струнку, и с решительным видом, пылая гневом, направился к императору французов.
– Наполеоне Буонапарте, – на чеканной латыни ледяным тоном произнес Артанский князь, подойдя почти вплотную, – и за каким же чертом ты, сын собаки, поперся воевать в Россию? Чего тебе не хватало: земель, славы, или острых ощущений? Сколько своих солдат ты схоронил по пути от границы к этому полю? Двести или триста тысяч? Сколько из них погибло от русских пуль и снарядов, а сколько от обыкновенного поноса? Да и на этом поле четверть твоей армии убита, больше половины ранено, и скольким из раненых еще предстоит умереть, а скольким на всю жизнь остаться калеками, ибо твои врачи, дубина корсиканская, не знают других способов лечения, кроме ампутации конечностей. Все эти люди пошли за тобой в поход – кто-то по твоему приказу, кто-то по приказу своих королей. Всем им кружило головы твое громкое имя, хотелось славы и добычи, но вот теперь они в могиле, и им не надо уже ничего. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Бонапарт прекрасно понял эту гневную тираду (ибо от корсиканского языка до литературной латыни расстояние меньше, чем от малороссийского суржика до языка Пушкина и Лермонтова). Но он молчал. Ведь отсюда, с Шевардинского холма, все причины, побудившие его начать войну с Россией, на фоне эпического разгрома казались такими мелкими и неважными… Конечно, русский император Александр, потакая своим жадным боярам, продолжил торговлю с Англией хлебом, пенькой, лесом и льном* и тем самым нарушил главное условие Тильзитского мира; но, тыкая в медведя заостренной палкой, невозможно заставить его плясать кадриль. От такого обращения медведь, скорее всего, бросится на своего мучителя и раздерет его на мелкие части. Ответить было нечего. Уже с самого начала вторжения Наполеон чувствовал, что идет в никуда, но повернуть обратно было равносильно признанию поражения (а потому немыслимо), а русский император, этот коварный византиец, не шел ни на какие переговоры, рассчитывая, видимо, заманить французскую армию вглубь своей страны, подальше от европейских баз, где с ней можно было бы расправиться без особых усилий.
Примечание авторов: * как сейчас Европа в значительной степени зависит от русских газа и нефти, так же в эпоху деревянного парусного судостроения британский королевский флот для своего существования остро нуждался в русской пеньке (канаты), досках (корпуса кораблей) и льне (паруса).