Твердая, почти как камень, слежавшаяся под ногами земля дрогнула — раз, второй, третий толчок. Не удержавшиеся на ногах бойцы падали в пыль, самые невезучие роняли автоматы и лежа, а то и на карачках хватали их снова. За спиной раздался громкий вопль, треск и протестующе заскрежетал металл, и с трудом, до отказа выворачивая шею, Еремеев с ужасом видел как провалившийся во внезапно разверзнувшую в земле широкую расселину задними колесами грузовик, начинает трястись, буквально заглатывая его. Ошарашенный водитель тут же дает по газам, стараясь вытащить машину оттуда, благо широкие колеса позволяли подобное, дай лишь время. Но расселина, то ли почувствовав неладное, то ли ещё по какой причине так и не дала улизнуть не по чину шустрой добыче. Края разлома принялись вновь сходиться, сминая попавшую в ловушку сталь и резину. Что удивительно, ибо стенки этой расселины были земляными, но по какой-то причине внезапно ставшими монолитом. Вот с хлопком лопнули шины, а несчастная машина задрала нос вверх, став под углом примерно в сорок пять градусов. А оторопевший водитель с белым от ужаса лицом вываливается из двери, едва не попав под колеса дернувшегося в сторону БТР-а. Канал рации забит матом, где-то неподалеку слышен громкий хлопок — фонтан взметнувшегося ввысь бледно фиолетового пламени на левом фланге и громкие вопли недвусмысленно намекают о проблемах у парней Карского…
— Где поддержка?! Еремеев, вы где мать вашу?! Живее сюд… а-а-аа-а-а!! — злой рык капитана Артемьева в наушниках сменился воплем боли. Старшина только сейчас обратил внимание на автоматную трескотню в овраге, перемежающейся с басовитыми хлопками дробовиков, ещё при погрузке успел приметить у 'волкодавов'. Ещё и призадумался, на кой хрен им они сдались? Привстав, Еремеев чуть ли на карачках бросился к такому близкому краю оврага, громко завопив в рацию:
— Чего расселись мля! Отделение, за мной! Кошак, 'муху' доставай, да поживее! — мало ли с чем столкнулись 'волкодавы', поэтому уже готовый к стрельбе гранатомет многое значит. Перемахнув через край, старшина едва не покатился вниз, с трудом удержав равновесие на сыпучем песке. Задумываться о странностях почвы было некогда — Еремеев увидел как какое-то огромное, человекообразное существо, состоящее из красноватого камня наседает на трех оставшихся на ногах 'особых', остервенело поливающих его из автоматов. Пули вырывали от него кусочки, а то и целые пласты каменной шкуры, оставляли глубокие выбоины, существо прикрывало верхнюю часть непропорционального туловища лопатообразными руками, уже выглядящими как изгрызенные крысами деревяшки. Однако, несмотря на ураганный огонь из трех автоматов, каменный великан продолжал мерно шагать в сторону пятящихся бойцов, на место отваливающихся кусочков тотчас же заполнялись песком, вихрем метавшегося вокруг него. Краем глаза старшина приметил три тела, распростершихся на гранитном пятачке у самого дна оврага. Свернулся калачиком у опрокинутого котелка черноволосый парнишка, пальцы вытянутой руки бессильно царапают камень. Рядом с ним лежит дымящийся спецназовец — навороченный бронекостюм серого цвета больше чем наполовину почернел от копоти, но он был жив и похоже в сознании, судя по осмысленным действиям его рук, одновременно тянущимися к лежащему рядом дробовику и пистолету в кобуре. А вот второй 'волкодав' неподвижно распростерся гораздо дальше, присыпанный песком и явно отшвырнутый ударом каменного великана. Согнутый пополам дробовик лежал в десятке шагов от него, левая рука вывернута под неестественным углом. Выдохнув коротко-матерную фразу, Еремеев истошно заорал в рацию: