А сказать ведь так много надо! И она сейчас так растерянна, так откровенна, как раньше, как давно. Без этой своей напускной холодности. Максим видел: сейчас она его выслушает и даже, возможно…
Чертов телефон взвыл в самый неподходящий момент. Он бы и не стал отвечать на звонок. Плевать, кому он там понадобился.
Но Алена встрепенулась, будто очнулась от морока, больше не глядя в глаза, глухо произнесла, что ей нужно на пару, и торопливо засеменила к лестнице.
«Не пять звезд – это как-то слишком мягко», – такая была первая мысль, когда Максим, уладив все формальности с комендантом и получив ключи от комнаты, поднялся на пятый этаж. Он-то искренне считал, что привык к аскетическим условиям в пансионе и ничем его не удивишь. Но простота и обыкновенный минимализм там не шли ни в какое сравнение с убогим антуражем здесь.
Длинный узкий коридор с единственным окном в торце, вереница безликих дверей, противно мерцающие тусклые лампы дневного света. Тоскливо и безлюдно. Все, видать, на учебе. Только из дальнего конца коридора доносился рэпчик.
Уж лучше бы вчера он все-таки наведался сюда с экскурсией, как хотел, осмотрелся бы, пережил первые впечатления дома – сейчас было бы проще. Но сначала встреча с Аленой его разволновала, а потом еще и мать принялась трезвонить. Узнала она, мол, что даданы эти осенью никто не купит. Придется ждать до весны. И черт бы с этими пчелами, но за ними необходимо ухаживать, к зиме готовить, а это целая морока. Ладно морока. Главное, уметь надо, а тут даже не знаешь, как к этим ульям подступиться. Так что нужно будет нанять пчеловода, а это опять же деньги… И у матери брать не хочется – как-то стыдно.
«Что-нибудь придумаем», – заверил он мать, только чтобы она успокоилась. Сам же и понятия не имел, что тут делать. Разве что сдать дом, а с ренты платить этому наемному пчеловоду, ну и самому перебиваться. Но кто пожелает рвануть из цивилизованного общества в глухомань, чтобы жить в огромном доме среди леса? Хотя… Дауншифтинг нынче в моде, может, и найдется такой чудик.
Вчера, после звонка, они встречались с матерью в кафетерии неподалеку от университета. Мать предлагала приехать домой, пока отец на работе или еще где – теперь он не отчитывался перед ней, – но Максим предпочел нейтральную территорию. Зачем унижаться-то?
Мать посетовала, что Артем совсем от рук отбился. Не слушается, грубит, стал совершенно несносный. После завещания у него будто крышу сорвало. Потом переключилась на себя. Жаловалась на одиночество и сплошное непонимание. А когда зашел разговор про отчима, и вовсе горестно сморщилась: «Не хочу про него, одно расстройство только».