Я бросился в сторону в тот же момент, когда голова дракона вытянулась вперед, а челюсти щелкнули в том месте, где я только что стоял. Молниеносно, словно змея, дракон изогнул шею и снова ринулся вперед, скаля на меня зубы, которые могли бы запросто перекусить телеграфный столб. Мне удалось избежать встречи с острыми клыками, но массивная рогатая голова врезалась в меня сбоку. Даже сквозь бронежилет боль пронзила мои ребра. Земля ушла из-под ног, когда меня с силой подбросило в воздух. Мир начал вращаться, и меня отбросило назад. Стиснув зубы, я приподнялся на локтях, вскинул голову и… мои глаза встретились с рубиново-красными глазами врага.
Дракон навис надо мной темной массивной тучей, частично раскрыв крылья, которые отбрасывали гигантскую тень на землю. Я смотрел в древнюю чужеродную морду и видел себя в отражении красных холодных глаз, в которых не было ни сомнения, ни жалости, ни разума. В них плескались ненависть и варварское ликование. Дракон вдохнул, раздувая ноздри, и я приготовился к смертоносному пламени. Мне не было ни страшно, ни горько. Я был солдатом Святого Георгия, и славная смерть в бою против нашего старейшего врага была моей единственной надеждой.
Один-единственный выстрел прогремел откуда-то со стороны джунглей, и этот резкий хлопок громким эхом разлетелся среди царившего хаоса. Дракон с ревом качнулся в сторону. Яркий поток крови хлынул из бока чудища сразу после того, как бронебойная пуля 50-го калибра, выпущенная из снайперской винтовки, попала ему прямо в сердце, расположенное за передней ногой. Тристан Сент-Энтони был знаменит именно благодаря этому идеально точному выстрелу.
Ранение повалило дракона с ног: земля содрогнулась, когда он наконец-то рухнул. Стеная, он попытался встать, царапая когтями землю и с отчаянием молотя крыльями и хвостом. Однако дракон умирал и с каждым движением становился все слабее. Тем не менее бойцы продолжали всаживать в его тело целые обоймы. С того места, где я лежал, мне было видно, как голова дракона упала на землю с громким стуком, подергивания его тела и конечностей постепенно становились все менее заметными и затем почти прекратились. Лишь слабые, затрудненные дыхательные движения и судорожное подергивание хвоста показывали, что дракон все еще цеплялся за жизнь.
Лежа на земле и тяжело дыша, он вдруг открыл глаза и взглянул на меня. Его ярко-красная радужка смотрела вверх из грязи. Мгновение мы таращились друг на друга, дракон и охотник, застрявшие в вечном круговороте войны и смерти.
Я склонил голову и, не отрывая взгляда от дракона, пробормотал: