Дразнящую улыбку на её губах следует рассматривать как приглашение, но она лишь причиняет боль, усложняя моё положение.
Я провожу кончиками пальцев по её лбу, откидывая волосы назад.
— Нам нужно поговорить.
— Не может ли это подождать? У нас свободная от детей ночь, и…
— Это не может ждать, — мой тон твёрд.
Пока во мне ещё есть смелость рассказать, я беру её за руку и отвожу к табуретам, где каждое утро завтракают мои дети.
Господи, мне плохо.
Я чувствую, как Тру смотрит на меня, но едва могу смотреть на неё.
Она садится на табурет.
— Итак, о чём нам нужно поговорить? — её голос дрожит.
Я слышу колебание, нервозность в её тоне.
Я тоже нервничаю — нет, поправка. «Нервничаю» даже близко не подходит. Я чертовски напуган.
Сглотнув, я расстёгиваю верхнюю пуговицу на своей рубашке, ослабляя пальцами воротник. Затем встречаюсь глазами с Тру.
— Сегодня нам позвонил адвокат, — пауза... ладно, наверное, я тяну время. Я сглатываю.
Пронзительные глаза Тру наблюдают за мной. Как будто она пытается прочитать слова на моём лице, прежде чем я произнесу их.
Я делаю глубокий вдох и выговариваю:
— Речь идёт о женщине... и ребёнке, мальчике. Женщина, его мать, утверждает, что... ну, что он... мой... или Джонни.
Я вижу, как мои слова поражают её. Это похоже на физический удар. Она отшатывается назад, когда тянется рукой к стойке, сжимая её.
Шок превращается в боль, и она отражается на её лице.
Я заставляю себя держаться, хотя на самом деле мне хочется просто сломаться, схватить её, обнять и сказать, как я сожалею.
— Сколько лет мальчику?
Это первое, о чём она хочет меня спросить? Не совсем то, что я ожидал от неё услышать.
Затем меня осеняет, почему она спрашивает об этом.
Она спрашивает о его возрасте, чтобы узнать, изменил ли я ей в то время, когда мы были вместе.
Гнев поднимается внутри меня. Но злить Тру прямо сейчас не является ни мудрым, ни необходимым. Непохоже, будто я в том положении, чтобы начинать с морального превосходства.
Я только что сообщил ей шокирующую новость о том, что мне предъявляют иск на отцовство.
— Ему тринадцать, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Я замечаю небольшое облегчение, промелькивающее в её глазах.
Проводя руками вниз по своим бёдрам, она выдыхает. Затем смещается в сторону и встаёт с табурета. Встав на ноги, она пересекает кухню. Выключает музыку. После этого остаётся стоять там, прижимая руки к барной стойке, отвернувшись от меня.
— Тру... поговори со мной.
— Что ты хочешь услышать? — она разворачивается, сейчас выражение её лица твёрже камня. В этих глазах, которые я так сильно люблю, вспыхивает гнев, боль кружится по их краям. — Мои поздравления? Я должна поздравить тебя с тем, что ты снова станешь отцом?