На первой лестничной площадке Хэл остановилась, прислушалась, но никакого храпа не услышала. Если Эзра и спал – а он должен спать, поскольку вид у него был измочаленный настолько, что, казалось, он мог уснуть стоя, – то храп не числился в списках его прегрешений.
В темноте Хэл спустилась в коридор. Она не рискнула щелкнуть выключателем, но дом уже не был для нее незнакомым лабиринтом, как в то утро, и это не понадобилось. Слабый свет, падающий в окна коридора, позволил ей пройти мимо гостиной, библиотеки, бильярдной, кладовки, где хранилась обувь. Наконец Хэл открыла дверь, ведущую в другую часть дома, и слева увидела малую столовую, где на столе все еще стояли грязные тарелки. Зрелище заставило ее остановиться – миссис Уоррен вообще, что ли, мизинец не пошевелила после их отъезда? Но сейчас не до этого.
Следующий участок пути был самым опасным, так как вел аккурат мимо гостиной экономки, а Хэл представления не имела, где она спит. Если спит, конечно. Хэл почему-то не изумляла мысль о том, что эта женщина способна сидеть в полуночном мраке, покачиваясь в кресле-качалке перед шипящим камином.
Шаги по каменному полу оранжереи были бы отлично слышны. Однако оранжерею никак не обойти, это единственный путь в кабинет, по крайней мере известный Хэл. Она нагнулась, сняла ботинки и на цыпочках прошла по мерзлым плиткам, дрожа от холода, кусающего голые ступни.
За оранжереей, опять очутившись в маленьком коридорчике, она нажала на ручку двери.
В кабинете у нее опять появилось ощущение, будто она попала в прошлое. Когда она шла по обтрепавшемуся ковру, под ногами чувствовалась скопившаяся за долгие годы мягкая пыль. Кабинет был окутан во тьму, и Хэл ничего не оставалось, как пошарить в поисках выключателя настольной лампы с зеленым абажуром. Лампа была очень старая, потрескавшийся шнур замотан изолентой. Точно довоенная, подумала Хэл, но найденный латунный выключатель ее послушался и кабинет осветился мягким зеленоватым сиянием.
С первого посещения следы оказались нетронуты, они виднелись очень ясно. А наверху под небольшим углом торчал альбом, который она тогда торопливо поставила на место.
Сердце у Хэл забилось в горле. Она поставила ногу на лесенку, в след того, другого, человека, и поднялась на ступеньку, потом еще на одну, еще – наконец ее рука обхватила мягкий желтый корешок, и она нетерпеливо вытащила альбом.
Вернувшись к столу, Хэл села в кресло с подголовником и, направив лампу на альбом, почти с трепетом, осторожно перевернула хрустнувшую обложку.
Фотографии были такие же четкие и старомодные, какими она их запомнила. Вот малыш Хардинг, пухленький, в потрепанном свитере, вот он на блестящем трехколесном велосипеде, а потом через несколько страниц впервые появляется Абель: