Отцовское демисезонное пальто Петровичу оказалось чуть велико, но носить его можно было вполне.
— А маршруты трамвайные не изменились? — спросил прапорщик, когда мы вчетвером пошли на трамвайную остановку.
— Нет, — ответил я, — даже вагоны точно такие же, как в ваше время.
Город встретил их железным убранством. Он ощетинился решетками окон и витрин, а также стальными листами бронированных дверей. Для меня это было привычно, а вот моих спутников весьма удивляло. На вопрос Петровича я пояснил:
— С тех пор, как в стране стало больше демократии и свободы, люди стали более боязливыми и все больше стремятся укрыться и спрятаться от новой светлой жизни. Сейчас нет распределительной системы, талонов на все и вся, нет руководящей и направляющей силы и это — хорошо. Но, к сожалению, вместе с личной несвободой где-то в прошлом осталась и личная безопасность.
Кроме этого мои путешественники во времени заметили еще некоторые отличия новой жизни от прежней.
Во-первых, значительно больше стало магазинов и магазинчиков, да к тому же чуть ли не на каждом углу стояли лоточницы, продававшие всякую всячину. Это свидетельствовало о том, что товарное изобилие посетило, наконец, их многострадальную Родину.
Во-вторых, гостей из прошлого удивило изобилие рекламы. Раньше тоже можно было встретить рекламный плакат, где советовалось летать самолетами «Аэрофлота» или хранить деньги в сберегательной кассе. Но здесь все было по-другому. Новые лозунги призывали есть шоколад, запивать его спиртными и безалкогольными напитками, курить сигареты, вкладывать деньги в финансовые пирамиды, покупать компьютеры и средства для похудения. И виднелись они повсюду: на стенах, в витринах магазинов, на общественном транспорте, на будках и киосках, в общем, везде, куда мог бросить взгляд потенциальный покупатель.
В-третьих, Женька обратил внимание на качественное изменение граффити. Если раньше стены были украшены только молодежными надписями, то теперь многие из них были абсолютно серьезны и выполнены через трафарет. С их помощью призывали пользоваться услугами различных мастерских и магазинов или сообщали, где находятся офисы политических партий и культовых организаций. Да и рукописные народные настенные надписи стали заметно отличаться от тех, к каким привыкли мои спутники в своей эпохе. Если в их время они носили оттенок аполитичности, то теперь на стенах попадалось немало политических, в основном, антиправительственных лозунгов. На одном из домов на проспекте Победы предлагалось вставить клизму антинародному правящему режиму, на мосту через Миасс поносили областное начальство, а недалеко от оперного театра заступались за обиженный русский народ. Были, впрочем, и привычные молодежные автографы на стенах. В них, как и раньше, превозносились различные рок-группы, «Спартак»-чемпион, а также некоторые интимные части человеческого тела. Причем, культурный уровень юношества, на взгляд Никонова, заметно возрос, поскольку названия музыкальных групп даже на английском языке написаны были без грамматических ошибок, а в одной из неприличных надписей общеизвестное слово из трех букв было заменено научным аналогом.