Я чуть не выронила пузырек с зеленкой. Какое убийство?! Неужели у нас в доме кого-то убили?! Из-за птицы?!
— Скажут, бабушка разбила градусник, не заметила, шарики под диван закатились, она не все собрала, а куда звонить в таких случаях — не знала, — чеканил каждое слово Олег.
У меня пол под ногами закачался. Неужели у Марфы Андреевны?! Это она на прошлой неделе преставилась, пусть земля ей будет пухом! Ужас. Все в точности, как Олег говорит, было. Оказалось, Марфа Андреевна парами ртути отравилась. Я после этого сразу выписала из «Желтых страниц» в книжечку, что всегда под телефоном лежит, куда звонить, если градусник разбился. А вообще надо со следующей губернаторской надбавки к пенсии пойти и разориться на электронный. Хоть он и четыреста пятьдесят рублей стоит, зато безопасный.
— А ты все равно попытайся доказать наличие умысла! Откуда эти племянники взялись? Братьев-сестер у бабки нет — племянники есть. Как такое может быть? — горячился Федор Игнатьевич. — Дело пахнет организованным преступным сообществом, говорю тебе. В три раза подскочила смертность среди одиноких бабушек! В три! За полгода.
— Я сделал краткую подборку всех дел, связанных с жилищным мошенничеством и преступлениями в отношении одиноких стариков, но этот случай в схему не укладывается, — продолжал упрямиться Олег. — Никаких договоров о пожизненном содержании с иждивением по шестьсот первой статье гражданского кодекса, никаких дарений — ничего! И племянники эти сейчас по архивам справки собирают! Вполне может оказаться, что они на самом деле в родстве состоят. У покойной фамилия мужа — Лукина. Племянники утверждают, что являются детьми старшего брата Марфы Андреевны Лукиной, в девичестве — Маргулис. У парня фамилия Яичников по матери, а у девушки — Мансилья-Гомес по первому мужу, иностранному корреспонденту. Придется попотеть, чтобы доказать родство с Лукиной, но теоретически оснований не верить им нет. Равно как и доверять. Понимаете, что я хочу сказать?
В ответ раздался только напряженный вздох Федора Игнатьевича.
У меня губы сжались. До чего же Олег упертый! Прямолинейный. Хитрости в нем никакой. Весь в отца, сына моего покойного. Надо было согласиться со всем. Сказать: «Да, Федор Игнатьевич, конечно», — а потом все по-своему сделать. Кто ж с начальником так в открытую спорит? Только разозлит сейчас его, и все. Хотя о чем идет речь — вообще непонятно. При чем тут Марфа Андреевна? Тут меня осенило. Вскочив с края ванной, на которую присела, чтобы было удобнее протирать склянки, заметалась от раковины к двери. Какая-то банда держит в пустующей квартире Марфы Андреевны глухаря, а чтобы не вызывать подозрений — притворяются ее племянниками! Ай, ловко придумали! Никто ведь не заподозрит родственников, что на похороны приехали. К тому же могут сказать, что не покойной Марфы Андреевны племянники, а мужа ее, тоже покойного, Михаила Евфстафьевича. Уж как он нас мучил сбором подписей за Зюганова! До сих пор с дрожью вспоминаю. Раз всему подъезду стояк с холодной водой перекрыл, чтобы подписи собрать. Сказал, пока все не распишетесь, вентиль не отдам. Пришлось подписаться, хоть я Зюганова на дух не переношу. Одна была надежда — что все наши подписи никакого значения не имеют. Кого надо, того и выберут.