А потом случился тот самый злополучный выпускной.
Уже бывшие однокурсники собрались, чтобы отметить свое прощание с «альма-матер» в ближайшем к институту кафе. Напились, конечно, орали, хохотали, ликовали, танцевали от души. В кафе к подобным застольям привыкли, собственно, это заведение и жило за счет студентов и их вечеринок.
Полутемный зал, гирлянды огней, как на Новый год.
Алина в этот вечер выглядела как-то особенно хорошо. Смеялась звонко, смотрела только в глаза Олегу. В голове у него сидела услышанная от кого-то фраза: «Наша Алина теперь свободна, модный режиссер ее бросил!» А у Олега все дрожало внутри. Он сам пригласил ее на танец.
– Где же ты была раньше? Велинская, я ведь тебя любил, знаешь.
– Нет, это я всегда тебя любила. И сейчас люблю.
– А смысл… Поздно, Велинская. У меня жена в роддоме. Я без пяти минут папа. – Он говорил тогда весело, пытался шутить. Алина тоже не отставала:
– И что? Женатый не значит мертвый.
После вечера они ушли вместе. К Алине домой. Олег вообще ни о чем не думал, словно та пружина, которая сжималась у него внутри все эти последние месяцы, резко раскрутилась с такой силой, что ее не остановить никакими доводами разума, никакими напоминаниями о морали и нравственности. Олег долго терпел, но в этот вечер его терпение просто лопнуло.
Он запомнил эту ночь надолго. Ну, во-первых, потому, что столь острые ощущения невозможно забыть, во-вторых, Анна Георгиевна потом, наутро, добавила перцу. Как так, зять дома не ночевал, когда жена в роддоме!
Они все, кстати говоря, тогда жили вместе, в квартире жены, поскольку Броня заявила, что первые месяцы ей понадобится помощь мамы.
Олег объяснил теще свое отсутствие тем, что выпускной как-никак, все гуляли, что такого…
Анна Георгиевна не поверила ему и отправилась расспрашивать однокурсников. Кто-то, видимо, из старых товарищей раскололся, сказал женщине, что ее зятек танцевал весь вечер с первой красавицей вуза, а потом ушел с той куда-то в ночь.
Анна Георгиевна пыталась найти и Алину, но не получилось. Телефон и адрес этой девушки – в записных книжках Брони – отсутствовали, а на откровенную подлость – выдать Алину разгневанной тетке – никто из однокурсников, вероятно, не решился.
Тем не менее полученных сведений Анне Георгиевне хватило с лихвой. Танцевал? Пошел провожать? Ночью не явился? Значит, изменщик.
Олег клялся и божился, что никакой измены не было, но – бес-по-лез-но.
«Анна Георгиевна, вы мне не верите – ну и ладно, но, я вас прошу, не говорите ничего Броне!» – пытался втолковать теще Олег.
Броня родила. Олега к ней не пустили по наказу той гинекологини, что заведовала отделением и являлась знакомой тещи, а вот саму тещу пустили. И тут случилось самое худшее. Теща все рассказала дочери. У Брони сразу слезы, истерика, температура сорок, мастит, лекарства, антибиотики, и, как следствие – пришлось перейти на искусственное вскармливание. У ребенка – «животик» и куча проблем от всего этого.