–Я Шэйрад, – Шэйрад чуть не добавил по привычке слово ворлок, но остановился.
–Что ж, Шэйрад, раз ты все равно собирался попросить у меня пристанища, проходи в дом.
–Но ты Светлая!
–И что? Обещаю, что не буду склонять тебя на свою сторону.
Шэйрад поднялся с песка и вошел в сени, где нос к носу столкнулся с юношей, чье лицо показалось ему знакомым. Юноша отпрыгнул от него, как от прокаженного, и нашарил рукой тяжелый подсвечник, могший сойти за палицу.
–Успокойся, Тиссай, – урезонила его вошедшая следом Аэлинн, – Он наш гость, и не причинит тебе вреда снова.
Теперь-то Шэйрад вспомнил этого юношу. Распростертого на снегу, придавленного его ногой, а потом почти раздетого, уворачивающегося от ударов нагаек.
–Тиссай…ты…прости за былое, ага, – выговорил Шэйрад, не веря сам, что произнес это, и, не веря в это, протянул раскрытую ладонь молодому рыцарю.
И потянулись дни. Шэйрад жил в домике Аэлинн. Его волнистый черный меч стоял в углу горенки, броня валялась там же, покрытая черной мантией. Они с хозяйкой много гуляли по берегу, наслаждались дуновением ветров и свежестью дождя, много говорили обо всем на свете. И Шэйрад чувствовал, как что-то внутри него словно оживает, теплеет, наполняется чем-то позабытым. Он сказал об этом Аэлинн во время их очередной прогулки.
–Это и есть жизнь. Жизнь в понимании Светлых: чувства, созидание, гармония.
С каждым днем Шэйрад все больше и больше любовался своей хозяйкой: как ее рыже локоны развеваются на ветру, как по правильному лицу скатываются капли дождя, как она смотрит на что-нибудь красивое, по ее мнению. И с каждым днем это что-то оживающее оживало быстрее. Иногда он даже забывал дышать, поддавшись своим возрождающимся позитивным чувствам. На седьмой день он осмелился со всей возможной нежностью коснуться ладони Аэлинн, поцеловать ее розовые губы. И она ответила.
***
Естественно, что ничто не укрылось от Элозара, всю неделю обитавшему неподалеку. Ночью, после поцелуя Шэйрада и Аэлинн он решил, что настал критический момент и вышел на берег озера в сопровождении верного телохранителя и слуги Волка.
***
В эту ночь Хранительница долины долго не могла уснуть. Причиной этому был тот поцелуй Темного, который все еще жег ей губы. Она поднялась с постели, вышла в сени, посмотрев перед этим на сопящего в подушку Шэйрада в маленькой комнате, накинула плащ и вышла в ночь.
Она шла по берегу озера, любуясь лунной дорожкой на воде, пока не обнаружила, что не одна любуется отраженным светом ночного светила. У самой кромки воды стояла человеческая фигура, скрытая длинным балахоном с низко надвинутым на лицо капюшоном, за спиной полоскалась чернильно-черная мантия на легком ветерке, у ног переминался с лапы на лапу и вертел хвостом огромный серый волк. Аэлинн подошла поближе к незваному гостю.