— Повезло тебе, — тихо сказала Алла. — К богатым попадешь… Только пусть она других не берет! Пусть она только тебя любит! — Алла тяжело задышала, словно вновь готовясь расплакаться. — Я хочу, чтобы только меня любили! Только меня!
Я стояла потупившись и не знала, что сказать. Потому что чувствовала то же самое, что и Алла… хотя знала, что это некрасиво… неправильно.
Но я тоже хотела, чтобы Тильда любила только меня.
Мир номер один. Реальность. Я не верю в воспоминания
— Ну вот, это ж совсем другое дело! — говорит Кира. — И очень хорошо про ящик Пандоры. Ну прямо в точку! На самом дне — Надежда. Она всем нам нужна… даже очень! И еще хорошо, что без Дракона. Потому что Принц бы его испортил. Знаешь, я просто вижу этого самого Дракона — такой себе безвредный ботаник, тощий и в очочках… хорошо воспитанный мальчик. И рядом — этот мажор Принц. Нет, Дракона просто надо было от него спасти! Да еще и родителей рядом нет, и занесло бог знает куда! Пусть он лучше с Золушкой подружится, что ли… Очень я за этого Дракона переживаю… он потом по распределению попадет?
— Не знаю, — улыбаюсь я.
— Кому ж знать, как не тебе?
— Писатели никогда наперед не знают. Мы же не врачи. Это у вас все очень даже определенно: сердце слева, а печень справа!
— Ни фига у нас не бывает определено. Иногда смотришь и думаешь: как такое могло случиться? Например, с этим переломом: ну не могла она руку сломать, упав с лошади, потому что в это время даже конюшни не открывают! Ну и там, кроме руки, было еще кое-что… Хотя мне-то какое дело? Мне сказали — с лошади упала, значит, так оно и есть! Хотя… за шею ее что, тоже лошадь душила? Синяки такие… очень характерные! Она даже и говорить толком не могла, хрипела, а горло шарфиком замотала, но он сполз…
— Ничего себе… — только и сказал я. — Хорошенькое дело! И часто тут у вас такое случается?
— Нет. Ну, драки бывают, конфликты еще никто не отменял… но чтобы вот так! Следы удушения и руку сломали! Да еще женщине! Я думаю, она сюда уже не вернется.
— А Светлана… — осторожно спрашиваю я, — она действительно аналитикой занимается?
— Чем-чем? — не понимает Кира.
— Ну, рыночными прогнозами и всем таким.
— Я не могу с тобой это обсуждать. — Кира внезапно замыкается, и даже лицо у нее словно захлопывается. — Я вообще не должна была ничего говорить!
— Но я же никому не скажу! — заверяю я.
— Знаешь, тебе лучше уйти к себе.
— Почему? — спрашиваю я напрямик. — Чего ты боишься? Я думал, — добавляю я, — хирурги ничего не боятся!
— Хирурги? Не боятся?! Да это самые суеверные люди на свете! И самые самоуверенные к тому же, — добавляет она. — Знаешь, в какой-то момент начинаешь чувствовать себя всесильной, когда все получается и все идет как надо, и никто не умирает… И ты просто как бог… А потом — р-раз! И тебя ставят на место. В один момент. И понимаешь, что просто зарвался и что у тебя была белая полоса, а теперь будет черная. Очень долго будет черная… И за твоей спиной начнут перешептываться… И пациенты будет приходить и, пряча глаза, отказываться от операции. И их будет оперировать другой… у которого полоса белая. А потом… потом привезут ургент, и он… он тоже…