Стюарт побелел. Я отступил на шаг, чтобы он не мог увидеть моего лица, и укоризненно покачал головой. Пит понял свою ошибку.
– Мистер Стюарт, – ласково поправил я своего напарника, – вам не грозит ни смертная казнь, ни долгие сроки. Мы прекрасно понимаем, что у вас нарушена психика, и, конечно же, закон это учтет. Самое худшее, что вас ожидает, так это несколько лет в какой-нибудь клинике.
Мы дали блондину минуту на размышление, но он упрямо тряс головой.
– Нет, я отказываюсь что-либо говорить.
Пит рванулся к Стюарту, схватил его за отворот рубашки и сильно ударил в живот. Так обычно начиналась наша следующая фаза допроса.
– Послушай, Пит, – возмущенно крикнул я. – Ты же знаешь, что мы не должны опускаться до таких методов.
Пит плюнул на пол и хрипло произнес:
– Почему бы тебе, Фред, не спуститься за чашечкой кофе? Можешь задержаться минут на пятнадцать.
Я затряс головой, посматривая на ошалевшие глаза блондина.
– Нет, Пит! Он признается и так! Мистер Стюарт, я прошу вас! Отвечайте честно! Вы собрали коллекцию газетных вырезок, и все они посвящены взрывам бомб. Откуда интерес к подобной теме?
– Ему не хватало только одного, – с усмешкой добавил Пит. – Своей фотографии.
– Вы просто достойны восхищения, Стюарт, – не унимался я. – Как вам так долго удавалось ускользать от рук правосудия.
Мне показалось, что в его глазах вспыхнули огоньки самодовольства.
– Вы бы удивились, узнав, сколько признаний мы уже получили по этому взрыву, – продолжал я свой монолог. – Прямо сейчас внизу сидят трое мужчин, которые хотели бы увидеть свои фотографии в газетах. Им просто не терпится урвать себе славу за этот и предыдущие взрывы.
Блондин даже покраснел от негодования.
– Вот такая ситуация, мистер Стюарт, – мягко добавил я. – Кроме того, мне не удастся быть всегда вместе с вами. Скорее всего, дело передадут Питу, и он будет вести ваши допросы самостоятельно. Жаль, но если вы не признаетесь сейчас, я уже ничем не смогу вам помочь.
Потом я прикурил сигарету и дал ему время на размышления. И думал он, скорее всего, о двух вещах: вопервых, боялся, что прославится кто-то другой, а во-вторых, воображал, как Пит начнет дубасить его головой о стену. Мне трудно сказать, что пугало его больше всего.
Он вытер руки о штаны, уставил в пол и тихо прошептал:
– Хорошо. Я вам все скажу. Иначе репортеры не успеют передать интервью в вечерний выпуск.
Пит мрачно улыбнулся.
– Но больше всего мне хотелось бы услышать о последней бомбе.
Лицо блондина покраснело от гнева.
– А вам я не скажу ни слова, – закричал он и показал на меня дрожащим пальцем. – Я буду говорить только с ним! Вот так!