— Мы женимся.
— Правильный выбор. Очень правильный. Поздравляю!
Миша положил трубку и посмотрел на меня большими глазами:
— Госзаказ. Нам. Дают.
— Ура! — я бросилась его обнимать. Но вышло недолго, потому что позвонил мой папа:
— Доча, ну ты из Парижа приехала? Нет? А где ты, ребёнок? В Женеве?! Нам так не жить! Тут Славик влюбился и пытается нам сбагрить твоего кота. Возвращайся скорее.
— Пап, я замуж выхожу, — сказала я.
— О, дело хорошее! Приводи знакомить, поделюсь опытом! — весело сказал папа. — У нас тут как раз открылись семинары по семейной тантра-йоге, самое то! Чакры откроете, прочистите! Полный кайф! Только кота кормить я не буду.
— Хорошо, папочка, — ответила я, вспоминая количество папиных жён, по паспорту и без, и думая, что лучше обойтись без обмена опытом…
На вопросительный Мишин взгляд ответила:
— Зовут кота кормить. И чакры прочищать.
Даже поцеловаться не получилось, ведь через секунду позвонила мама:
— Викуся, папа сказал, надо к свадьбе готовиться?! Грибочки, варенье, орехи я передам. Или лучше самой приехать?! Хотя что я спрашиваю, конечно приеду! Ты же знаешь, мама быстро организует, сама только не решай без меня!
— Ага, — ответила я. — Я перезвоню. Целую, люблю.
Когда я положила трубку, Миша смеялся громко, до слёз:
— Всё решено! Займёмся тантра-йогой в Шереметевском дворце, закусывая грибочками с полярными медведями в обнимку.
— И чакры прочистим насосами, — расхохоталась я. — Тогда и поженимся!
Мы смеялись до колик, хлопая себя по коленкам, пока нам не принесли по-королевски роскошный завтрак. Видимо, швейцарскому персоналу не хотелось терять работу. А ещё прямо в палату привезли наши раскопанные вещи и паспорта. Это был знак!
Мы быстро оделись и написали записку Валерию Ивановичу следующего содержания:
«Папа, мы тебя любим. Убежали жениться. Завод не отдадим. Не обижайся. Миша и Вика».
* * *
В обед, 18 ноября, в субботу, в маленькой швейцарской деревушке возле Женевы, священник, без долгих уговоров, обвенчал нас в церкви с высоким тонким шпилем. И было тихо, просто, тонко и на душе празднично. Только для нас двоих.
А потом я, наконец, спела для Миши «La vie en rose[60]» в маленьком сельском кафе, и он был счастлив. Почти до слёз. Поднял меня на руки и кружил по пустому заведению, как самое большое сокровище. И уже не я, а Ив Монтан пел из динамиков про жизнь в розовом цвете, а пожилой бармен вздыхал, опираясь локтями о стойку.
Мы были вместе. Живые. Остальное не важно.
Ошо говорит: «Лишь сердцем можно видеть правильно». И наши с Мишей сердца рассмотрели друг друга сами, несмотря на все уловки ума и выдумки! Наши сердца затанцевали, узнавая своё отражение, и расцвели! Почему? Никто не знает.