Выйдя из комнаты и предоставив своему новому суженому хвастать перед ее матерью принесенными драгоценностями, Марийка стала думать: «Это просто немыслимо… Этого нельзя допустить… Я тоже человек… Посмотрела бы я на женщину, которая способна полюбить такую обезьяну. Как же мне послушать отца и выйти за этого вампира, который и на человека-то не похож? Нет, нет… Пускай хоть режут на части…»
Тут слух бедной девушки уловил сухое покашливание горбатого урода и противный голос кира Георгия. Она вздрогнула. Как горька судьба болгарки! По-моему, болгарин остается столько столетий рабом только оттого, что у него мать — рабыня. Кого же способна рожать и выращивать рабыня, кроме рабов? Болгарка переступает порог мужниного дома только для того, чтобы приняться за тяжелые домашние работы и услаждать жизнь своего тирана. Величайшее счастье болгарки заключается в том, чтобы доставлять физическое наслаждение мужу! Какая тяжелая, печальная, убийственная участь! Я жалею болгарских женщин и желаю им добиться лучшего положения, более человеческой жизни, так как желаю лучшего исторического будущего для всего болгарского народа. Освободив женщину, мы освободим самих себя.
Но так или иначе, Марийка попала в скверное положение: отец ее был из тех, кто не терпит никаких противоречий, а мать думала не столько о том, кому отдает свою дочь, сколько о подарках. Когда Марийка ушла, кир Георгий обратился к Ненчо с таким советом:
— Ты поторопись со свадьбой. Я зря тянуть не люблю. Куй железо, пока горячо.
— И не подумай, что у нас деньги есть! — объявила Георгевица. — Вот уже пять-шесть лет, как мы свое проедаем. Плохие времена настали. Пять лет тому назад крестьяне нам все приносили, что чорбаджийскому хозяйству нужно. А нынешний год мы ни ягненка, ни поросенка, ни индюшки, ни кошелки с яйцами, ни курицы от них не видели. Чорбаджии в конаке сиди, крестьянские дела разбирай; а коровы, ягнята, телята и куры по селу разгуливают, не хотят в чорбаджийскую калитку заглянуть. Просто жить не на что! Я баю Георгию все говорю: брось чорбаджийство, займись чем-нибудь другим. Кир Михалаки — всего-навсего церковный староста, а в сто раз лучше нас живет, хоть мы к вилайетскому чорбаджийству принадлежим. А поглядите на попечителя школы: жена — барыня, мясник лучший кусок ей рубит. Вон как!
— Мне больших денег не нужно, — сказал Ненчо, глядя на тетушку Георгевицу с таким выражением, с каким монахи глядят на своих попечителей и жертвователей. — Устройте свадьбу, купите невесте все, что полагается, дайте ей немножко карманных денег на «первое время» — и все.