В общем, не выдержал Виктор и в конце октября, выбрав подходящий момент, поехал в Рузу. Поехал на автобусе. Машина была в ремонте. Погода стояла паршивая. Шел мелкий дождик, переходящий иногда в снежную крупу, дул порывистый ветер. Проклял все на свете, идя пешком от автобуса, скользя ногами по раскисшей дороге. Но ближе к «Роднику» погода постепенно улучшилась. Ветер и дождь прекратились, а когда он приблизился к своему участку, даже начало пробиваться сквозь тучи солнце.
Уже издали Виктор понял, что его опасения были напрасны. Сарай стоял на своем месте. По периметру участка на месте старого, полуразвалившегося забора из смеси жердей и штакетника был высажен кустарник, пока еще невысокий, с полметра. Стройные кустики жались плотно друг к другу, обещая со временем создать хорошую живую изгородь. С уличной стороны в разрыве кустарника красовалась высокая, почти в рост человека, резная калитка.
А за калиткой, чуть в глубине участка, стоял домик. Складный и аккуратный, с крылечком, двумя окошками по бокам входной двери и мансардным окном над ней. Но до чего же маленький! Размером с сарай. До конька крыши можно рукой дотянуться!
Виктор толкнул калитку, и сразу перед ним оказался Григорий. Приветливый, как всегда, в той же, что и летом, кепке, пиджачке, в кирзовых сапогах. В руке он держал кружку с чаем:
— Заходи, заходи, — заговорил он, — ждал тебя, знал, что до весны не дотерпишь, приедешь посмотреть. Ну, что стоишь, заходи.
Виктор вошел в сарай, сел на лавку, и осмотрелся. После улицы в сарае было тепло. Слева от входа стоял крохотный столик с двумя лавками по бокам. На полке над столом с трудом уместилось несколько чем-то наполненных стеклянных банок. Справа от входа красовался топчан, накрытый тоненьким, пестрым одеяльцем. В ногах топчана, на стене была устроена вешалка. Больше никаких других признаков появления в сарае постороннего человека не было.
— Как же он тут живет, — подумал про себя Виктор и сразу же услышал ответ:
— Вот так и живу, хорошо живу. Воздух свежий, природа, тружусь помаленьку, чего же еще надо.
— Да ты пей чаек-то, остынет, — потчевал Виктора Григорий.
Виктор достал из сумки взятую с собой колбасу и батон хлеба. Положил на стол. Потом отхлебнул из кружки. Вкус и запах у чая были странными, непривычными, но приятными.
— Травы это, травы, — произнес Григорий.
— А, может, отрава какая, или, того хуже, наркотик, — подумал Виктор.
— Не отрава и не наркотик, — мягко ответил Григорий.
— Ты что же, мысли мои читаешь, — возмутился Виктор.
— Не все, только глупые и очень глупые, — теперь уже обиженно сказал Григорий.