— Глубоко копаешь, Гриша, — удивился Виктор, — от домика прямым ходом к общечеловеческим ценностям перешел. Ну ты даешь! Я думал, когда ты о вере заговорил, что речь пойдет о религии. Тут я бы с тобой согласился. Не тогда, а теперь согласился бы. Тогда я в советскую власть верил, как в религию, в социализме видел светлое будущее человечества. А теперь, оказывается, не то мы строили. Надо было капитализм ваять! Зря время теряли.
— Ничего ты, Витя, так и не понял, — перебил его Григорий, — социализм, капитализм, какая разница. Человек-то один и тот же! Ему пить, есть надо. Жить где-то. Вот ему, человеку, я и помогаю. В этом мое добровольное послушание и состоит. Социализм там или капитализм построить, нам с тобой не по силам. А домик построить, чтобы жизнь конкретной семье улучшить, мы с тобой можем. Религия же — это другое. Она, единственная во все времена, основные каноны жизни устанавливала. Без нее и сегодня не обойтись. Нету ей замены никакой до сих пор.
Устал Виктор от этого разговора очень. Но уверенная речь Григория его как-то успокоила. Так или иначе, задача выполнена. Родной сарайчик цел. А домик, какой-никакой, на участке все равно будет. Рано или поздно. И о заборе беспокоиться не надо. Так что все не так уж и плохо. Весна уже не за горами. Там видно будет. А по поводу веры, прав Григорий. Без веры во что-то, без цели, без идеалов, хоть зримых, хоть выдуманных, жить трудно. Смысл жизни теряется.
Домой Виктор возвращался в хорошем настроении. Пока шел к автобусу, погода опять начала портиться. А когда пришел на станцию, повалил первый настоящий почти что зимний снег.
Весна пришла действительно очень быстро. В первых числах мая теща сообщила, что готова ехать на полевые работы. Виктор снова заволновался, но пересилил себя.
Посадил в машину мать, жену и тещу и с шиком привез семейство в «Родник», где их радостно встретил Григорий. Алексей ехать отказался. Что поделаешь, двадцать лет парню, взрослый человек.
Виктор видел, что дом действительно за зиму сильно подрос. Он не стал большим, но и не казался теперь слишком маленьким, особенно изнутри. Две комнаты, крохотный тамбур или прихожая, туалет и еще один закуток, который Григорий назвал ванной. Была еще и лесенка наверх, но она упиралась в тупик.
Больше всего Виктора поразило то, что женщины не удивлялись словам Григория, а деловито, как само собой разумеющееся, выспрашивали у него детали. Григорий же перед ними соловьем заливался.
— Лестница, что на мансарду идет, пока не выросла, да и мансарда тоже, — говорил он, — к осени подрастут, тогда и пользоваться ими можно будет. Окна в доме не открываются, но дышат, как и стены. Воздух всегда свежий. Летом прохладно будет, а зимой тепло. В любой мороз можете приехать и жить припеваючи. Печка не потребуется. Дом сам тепло из-под земли достает. И светло будет, когда не спите. А спать ляжете, темно станет. Дом и об этом тоже сам позаботится. Никакого электричества не надо, — говорил он.