— Кто я? Повтори, пожалуйста, — нехорошо так прищурился Михаил.
Ника перепугалась. И нешуточно. Она понятия не имела, как стоит себя с ним вести, и что последует дальше. А потому предпочла потрясти головой. Молча. Это означало, что ничего повторять она не собирается. Да и со слухом у него, надо думать, полный порядок.
— Говоришь, я козел? — произнес он, растягивая слова. — Иди-ка сюда, детка! — вдруг сдернул он ее со стула и усадил к себе на колени.
Ника, конечно же, сделала попытку спрыгнуть с него, но не тут-то было — Михаил ее очень крепко держал за талию.
— Я козел, потому что заключил с тобой честное соглашение? — приблизил он свое лицо к ее. — Или я козел, потому что не наказал твою мать сразу, за то что отправила тебя вместо себя? — переместил он одну руку Нике на живот.
К тому моменту она сидела уже ни жива ни мертва.
Его тон пугал.
А в глаза ему она и вовсе боялась посмотреть. Вернее, ее страшило то, что могла прочитать в них.
Ну и рука его, поглаживающая ее живот через ткань футболки, неимоверно смущала. Прикосновения Михаила Ника ощущала каждой клеточкой.
— А может, козлы ведут себя иначе с девушками? Вот так, например, — задрал он ее футболку и тут же стянул через голову, оставляя в одном бюстгальтере.
— Да ты!.. — Ника задохнулась от возмущения.
— Что я? Я же козел, — обхватил он ее за талию, приподнял немного и опустил на себя так, что теперь она находилась к нему лицом. — Посмотри на меня, Вероника, — приглушенно велел Михаил.
Да что он себе позволяет? А глаза уже сами невольно встретились с его, и ледяная синева полилась прямо в душу.
— С детства не люблю, когда меня называют дураком, — глухо проговорил Михаил, и Ника еще сильнее испугалась тому, как стремительно темнеют его глаза, как зрачок заполняет собой всю ярко-синюю радужку. — Дурак — это тот, кто ничего из себя не представляет, полное ничтожество, — погладил он ее по спине и расстегнул застежку бюстгальтера. — Дурак не отвечает за свои слова и действия, как и не контролирует себя…
— Я не называла тебя дураком! — взвизгнула Ника, когда осталась без бюстгальтера.
Она снова попыталась вырваться из стальных тисков, но только сделала себе больно — Михаил не планировал ее отпускать, и она понятия не имела, что у него на уме. А лицо его теперь внушало панический страх. Теперь она почему-то не сомневалась, что в нем течет цыганская кровь.
— Твое «козел» именно так и прозвучало, милая, — притворно ласково произнес он и накрыл ее грудь руками.
Господь! У Ники снова закружилась голова от одного его прикосновения.