Какой идиот придумал поставить лошадей так далеко, чтоб ему пусто было… Что же наши оглохли, не слышат стрельбы? Господи, сделай так, чтобы кто-нибудь вышел помочиться и услыхал стрельбу. Я не могу со всеми этими лошадьми двигаться быстро. Махновцы меня догонят.
Я попробовал пустить лошадей рысью, но понял, что невозможно будет удержать их. И никого из наших не вижу. Ах, наконец бежит Высевка с расширенными от страха глазами…
– Тут, тут, вот твоя лошадь… Возьми у меня несколько, мы пойдем скорей.
– Уф! Благослови тебя Господь за то, что ты увел их оттуда.
По одному прибегали наши и испускали вздох облегчения, увидя свою поседланную лошадь. Брат явился последним.
– Ты не мог услышать, что стреляют уже четверть часа, и прийти пораньше! – строго сказал я ему, отдавая повод Рыцаря.
– Я знал, что ты приведешь лошадей, – ответил он.
Сев по коням, мы поспешили на площадь, где стояли уже запряженные орудия и эскадроны.
– Странно, – сказал Клиневский с сухим юмором, – что капитан Барский вас на этот раз не ругает. Ведь он не просил вас приводить его лошадь, а вы еще ее оседлали без позволения.
Барский отвернулся. Мы не успели посмеяться шутке, потому что с крыши многоэтажной мельницы нас обстрелял пулемет. Все бросились в сторону, прижались к стене той же мельницы. Огонь был плохо направлен, и потерь у нас не было.
Эскадроны и батарея пошли к югу, бросая Пологи и все деревни, которые мы так долго и с таким трудом держали.
– Прапорщик Мамонтов, – обратился ко мне полковник Шапиловский, – поезжайте посмотрите, не забыт ли кто на квартирах.
Я раскрыл было рот, чтобы сказать, что махновцы уже тут, но он повернул коня и уехал. Я остался в смятении на площади один-одинешенек.
Глупо ведь соваться самому в руки махновцам… Да еще одному. Надо посылать двух или трех… Но чувство долга заставило меня все же вернуться на нашу улицу. Не слезая, я стал стучать в окна. Нет ответа. Кругом наступила та тишина, которая предшествует появлению неприятеля и стрельбе.
К черту! Все, конечно, слышали стрельбу и ушли. Нельзя было не услышать. А я еще жить хочу.
Я повернул Гайчула и легкой рысью, чтобы не слишком привлекать внимание, пошел через площадь, пересек рельсы и отдалился от Полог. На мне был рваный и грязный полушубок, когда-то белый, и, вероятно, издали меня можно было принять за махновца. По мне не стреляли.
Три конных появились на кургане. Наши или махновцы? Вероятно, наши.
Я пошел наискось, приближаясь к ним, но имея возможность их обойти, если они окажутся махновцами. Вскоре я узнал лошадей и направился к ним.