Теодор с раздражением трет рукой переносицу, и Клеменс замечает багровое пятно на его стертых костяшках.
– Подрался?
Он отнимает ладонь от лица, смотрит на собственные пальцы с удивлением: по ободку кольца протянулась широкая царапина.
– А, – хмыкает он, – решил почесать рукой асфальт.
Это из-за нее: когда Персиваль оттолкнул тело Шона, оно ударилось о железную решетку моста и полетело вниз, в реку. Клеменс бросилась к нему, будто могла чем-то помочь, и Теодору пришлось встать у нее на пути, чтобы она в одиночку не прыгнула вслед за другом. И вдвоем они упали под ноги убийце, слыша его странный гортанный смех.
Клеменс гонит прочь всплывающие воспоминания, их пугающие образы, моргает. Может, лицо этого маньяка не будет преследовать ее в кошмарах, если она попросит об этом вслух?
– Пусть не снится мне, – шепотом говорит она и на вопросительный взгляд Атласа не отвечает. Уходит в ванную, методично открывает там все ящички и полочки, чтобы отыскать аптечку.
Собственные дерганые движения напоминают ей недавнюю историю, приключившуюся с теми же действующими лицами в антикварной лавке. Клеменс фыркает.
– Где же ты… Найдись, пожалуйста, – кусая губы, зовет она. Белая коробка с красноречивым крестом находится почти тут же в дальнем углу шкафчика.
Клеменс возвращается в спальню и обрабатывает рану на руке Теодора под задумчивые бормотания Бена по ту сторону экрана ее ноутбука.
– Хорошо, – говорит англичанин, глубоко и шумно вздыхая. – Хорошо. Допустим, у тебя есть эта суперсила. Ей-богу, я как в комиксах оказался…
– Бен.
– Да-да. Допустим, ты джинн, исполняющий собственные желания. Почему тогда ты с детства этим не могла пользоваться?
Клеменс кривит губы и качает головой в сторону Атласа.
– Теодор?
Он недовольно отворачивается, оставляя в ее власти свою раненую ладонь. Он так злится на Клеменс, что даже не скрывает этого.
Это нелогичное, не подходящее их ситуации поведение Клеменс готова списать на привычную бессмертному реакцию, если бы Атлас не смотрел на нее с таким испугом.
– В детстве у нее не было стимула. Триггера, который послужил бы толчком к раскрытию ее… «талантов», – Теодор поджимает губы и шипит, когда Клеменс задевает пропитанной спиртом ваткой ссадину на его руке.
– Извини, – без сожаления шепчет она.
– А как же мисс Карлайл? – спрашивает Бен. – Уж она-то тебя всегда ограничивала.
Клеменс и Теодор смотрят друг на друга с одинаковым пониманием.
– Вот именно. Она в нашей семье всегда была главной ведьмой. – Клеменс усмехается, откладывая в сторону аптечку, и поднимает взгляд к Бену. – Еще не понял? Если я ведьма, то моя мама – тем более. Кому, как не ей, меня сдерживать?