– Как ты? – спрашивает женщина. – Мне жаль твоего друга, он…
– Не надо.
Клеменс мотает головой и дергается, словно мать каждым словом причиняет ей боль. Она же старалась не думать об этом, не вспоминать, потому что сейчас не время для скорби. У нее нет права расклеиваться и жалеть себя, пока маньяк Персиваль следит за нею из-за каждого угла.
С этими тяжелыми мыслями Клеменс бездумно принимает вызов на смартфоне, даже не глядя на экран. И тут же окунается с головой в ледяную панику. Холод разом проникает в ее тело вместе со знакомым голосом.
– Малышка Клементина? Ты уже отгадала мои загадки? Наш общий друг Джошуа дал тебе много подсказок.
Клеменс открывает рот в немом крике, рвано втягивает воздух. Теодор оказывается рядом с ней в считаные секунды и хватает за плечи руками ровно в тот миг, когда девушка готова сползти на пол от страха.
– Твое молчание красноречивее слов.
Клеменс почти видит улыбку с красными тонкими сосудами у бледных губ.
– Раз ты такая умная и все поняла, устроим свидание. Что скажешь, Клементина? – Он ждет ее ответа и усмехается в трубку, когда не получает его. – Ну ладно… Я помогу тебе принять верное решение. В твоем излюбленном английском городе есть антикварная лавка «Паттерсон и Хьюз». Встретимся там. Ее хозяин против не будет, я обещаю.
Стрелки огромных часов на белоснежной стене аэропорта ползут медленно-медленно, и Теодор нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Сидеть он не может, стоять – тоже, приходится ходить из стороны в сторону, гипнотизировать циферблат и мысленно проклинать всех богов, вместе взятых, а потом им же молиться.
– Все будет хорошо, – повторяет Клеменс фразу, явно призванную убивать всякую надежду, а не окрылять. Теодор кидает на нее злой взгляд и поджимает губы. Фомор ее задери, как так вышло, что он согласился с доводами девчонки и взял с собой, а не запер в доме, чтобы она держалась подальше от неприятностей?
– Раз ты так в этом уверена, – огрызается Атлас, – то сообразила бы нам телепорт. Взмахни волшебной палочкой, перемести нас на острова, как твоя любимая Гермиона… Сделай хоть что-то!
Она на мгновение прикрывает глаза – заходящее солнце ложится на ее щеку оранжевым мазком – и открывает их, прозрачные, чистые, как родник в лесу.
– Бен жив, – говорит она. – Верь мне.
От бессильной ярости на себя – не стоило соглашаться с ней, не стоило тащить с собой! – и злости на девицу, которая теперь не желает никому подчиняться и сама лезет в самое пекло, он готов выть, но вместо этого лишь кивает.
Теодор должен поверить словам ведьмы, отказаться от данного самому себе обещания. Всего раз, ради Бена.