Клементина вскидывает подбородок, чтобы вперить в Серласа смелый взгляд и кивнуть. Но что-то ее останавливает. Что-то незримое, что появилось между ними уже давно и неуклонно росло, ширилось, что-то, что отдаляло их друг от друга только ради вот этого мгновения: когда Серлас, напряженный и злой до жестокой ненависти к себе, не может позволить Клементине уйти, и она остается стоять на месте, открытая его взору.
– Ты этого хочешь? – крошится его грубый голос.
Клементина вдруг начинает плакать.
– Нет! – всхлипывает она, пряча вмиг покрасневшее лицо в ладонях. – Боже, нет, не хочу!
Он ждет, что она добавит еще оправданий, насыплет их ему под ноги целую груду. Тогда это примирит Серласа с самим собой, тогда разобьет все сомнения и размоет расставленные обществом границы, с которыми он свыкался долгие-долгие годы. Но Клементина все плачет и плачет, больше ничего не говоря, а бесконечное «нет» перетирается меж ее губ и становится пылинками в сухом доме.
Серлас встает со стула, отворачивается от девушки. Его шагам вторят скрипучие половицы, он идет в кухню, наливает в жестяную кружку воды из кувшина. Приносит ее обратно и подает Клементине. «Выпей, – говорят его руки. – Это все, что я могу тебе дать».
Она убирает ладони от распухшего заплаканного лица, смотрит на кружку так, словно не понимает, что это. И вдруг хватает Серласа за запястье.
– Разве ты не любишь меня? – выдыхает Клементина ему в лицо, вытягивающееся от изумления. В глазах Серласа застывает страх – он раскрыт перед нею, он гол, он зол.
– Люблю, – отвечает он.
Это слово почти забылось, это чувство стало историей. Почему так легко, так просто вдруг оказалось признать его? Он вытягивает свою ладонь из девической, отшатывается от Клементины. Такие разговоры не доведут до добра, и Серлас должен остановиться.
– Почему? – шепчет Клементина. Забытая ими кружка падает ей под ноги, вода льется на подол ее летнего платья, на босые ступни. Девушка ступает прямо в эту лужу, и Серлас дергается, словно пойманный в капкан зверь. – Почему тогда ты отдаешь меня чужаку?
Потому что так правильно. Потому что так нужно. Потому что он боится. У него есть много ответов, но самый верный, единственный, Серлас произносит теперь:
– Потому что я должен быть тебе отцом, Клементина. Защитником, опорой в жизни.
– Серлас…
– Я любил твою мать, и она завещала беречь тебя, – обрывает он ее. – На большее у меня нет прав.
Клементина мотает головой, вскидывает руки. Коса, распустившись из тугой ленты, распадается на огненные пряди у нее на груди.
– Неправда! – вспыхивает она. – Кто сказал такое? Мама? Она давно умерла, Серлас, забудь же о ней!