– Шон, значит, – ядовито замечает Теодор и цокает языком. – И как же это поможет нам его отыскать?
Теодор не видит, как Бенджамин возводит глаза к потолку, прежде чем сесть и вздохнуть.
– Я не знаю. Но у нас есть только это и ничего больше.
Теодор тянется к фотографиям против своей же воли. Пальцы перебирают черно-белые снимки, глаза подмечают детали, которые никому другому не покажутся значимыми. Вот он в толпе зевак перед зданием суда в Нью-Йорке – Лаки Лучано обвинен в организации сети притонов, Томас Дьюи[6] выносит ему приговор: тюремное заключение на срок от тридцати до пятидесяти лет. На вырезке из старой газеты – только затылок Лучано, он смотрит в толпу. Теодор знает: глава «Большой семерки» увидел его и крикнул что-то по-итальянски, проклял, глядя ему в глаза. Лаки решил, что, исчезнув, бутлегер Филлип Уиллард пошел на сделку с властями, чтобы избежать смерти от палачей «Коза ностра». Как же он ошибался… Причины побега Уилларда, проклятия вслед – Лаки был умен, но не видел главного: Филлипу были не страшны ни казнь от рук мафии, ни итальянские заговоры.
На самом деле Филлип защищал Веру.
Теодор жмурится, гоня прочь вспыхнувшие образы. Они яркие и цветные, совсем не как серые фотографии прошлого века. Они обжигают точно так же, как и пятьдесят, шестьдесят лет назад. У Веры большие грустные глаза и тонкие губы, редкие веснушки на узком бледном носу. У Веры темные волосы, собранные в пучок на затылке, и она поправляет их всякий раз, когда начинает нервничать, чтобы спрятать дрожащие пальцы за ушами и скрыть неловкость.
Теодор откладывает в сторону газетную вырезку с Лучано. Пальцы ведут вдоль потрепанных уголков старых снимков, касаются шершавой бумаги на изгибе фотографии военных лет.
Вот по колено в мутной речной воде стоят пятеро солдат. Это было в дельте Меконга во время праздника Тет[7]. Винсент Трейнор, американец из Детройта, прячется от объектива фотокамеры за плечом соратника, Фрэнка Лэйка, крупного парня со светлым ежиком волос. Фрэнку было двадцать два года, и он погиб одним из первых в роте Б при высадке у Сонгми.
Винсент отказался стрелять, как только понял, что в деревне нет ополченцев. Он получил пулю в спину от своего капитана, но упал лицом в канаву у рисового поля и остался лежать, глотая грязную воду, а чуть позже узнал, что с другой стороны Сонгми рота с убивает всех, кого видит. Он сбежал туда, как только нашел в себе силы подняться, но нашел только мертвых жителей и зловещую гудящую тишину.
А потом подорвался на случайной мине.
Винсента сначала признали погибшим, потом посмертно обвинили в дезертирстве. И опять никто не узнал правды: Винсенту не страшны были пули и взрывы, а вот горы мертвых тел испугали до обморока, в который он проваливался всякий раз, как вспоминал о случившемся в Сонгми. Даже спустя столько лет Теодор с трудом может думать об этом.