– О, круто! – восклицает мальчишка, не поленившись скривить лицо. – Шикарное размещение, спасибо, парло шапрон[10]!
– Будешь столько зубоскалить – я решу, что в твоей улыбке не хватает пары щелей вместо коренных.
Теодор уже устал от постоянно зудящего угловатого подростка. Слова вылетают из его рта со скоростью двух-трех в секунду и едва ли проходят хоть какую-то фильтрацию; кажется, что Палмер состоит из одних только языка и зубов, и все остальное в нем – лишь рудиментарный нарост, призванный скрыть очевидный изъян.
С какой же легкостью этот мальчишка способен вывести Теодора из себя.
– Новый диванчик прикупил? – Палмер крутится в кресле, присвистывает гнусаво из-за разбитого носа. – А со старым что стряслось? Вышел из моды? А вообще…
Он осматривает деланно внимательным взглядом все помещение лавочки и фыркает:
– Тут все вышло из моды. И ты, кстати, в том числе.
Теодор валится на упомянутую мальчишкой софу и вытягивает ноги. Теперь Палмер вряд ли сбежит – он не настолько глуп. Вдобавок чересчур самонадеян и оттого смел, чтобы делать ноги в знакомом Атласу городе. Можно было бы закрыть глаза на пару часов, подождать, пока эта буря в малолетнем бунтаре поутихнет, и только потом начать конструктивную беседу. Но вопросы тревожат все естество Теодора так, будто они материальны и иглами впиваются в голову.
– Итак, – тянет Атлас, игнорируя – заставляя себя игнорировать – болтовню Палмера, звучащую фоном с грампластинки. – Рассказывай.
– Чего? – Монотонный шум вмиг смолкает, и Палмер поворачивается лицом к развалившемуся у стены Теодору.
– Рассказывай свою историю, – говорит он. – Если ты не соврал – в чем я сомневаюсь, разумеется, – то тебе хочется поделиться с кем-то, кто тебя понимает. Ну так вот, я твой золотой билет в страну Бессмертия. Я готов тебя выслушать.
Палмер подозрительно щурится – его припухшие узкие глаза делаются совсем незаметными на сером лице – и поджимает губы. Свисающие с кресла ноги в пыльных кедах дергаются, причем в разном ритме. Это вызывают диссонанс, от которого кружится голова.
– Ты не очень-то похож на терпеливого слушателя, – наконец заключает Палмер.
Теодор с заметным усилием отводит взгляд от его ног.
– Не буду я ничего рассказывать. Ты мне нос разбил.
Теодор резко садится.
– Ты мне нож в печень воткнул, – напоминает он. – И твой бесценный нос не так уж и пострадал. Бен утрет тебе кровь с морды, если нужно.
Палмер фыркает.
– Никто не идеален.
– И мало кто бессмертен.
Они оба молчат. Теодор разглядывает мальчишку с ленивым интересом и ждет его ответов. Палмер не прав: Атлас достаточно терпелив, он готов прождать до самого вечера. В отличие от дерганого подростка. Ведь он же подросток?..