– Я убью тебя, если ты мне не дашь отыграть! – шипит Палмер, и Теодор хмыкает, оценив шутку.
– Попробуй, умник. Ты уже раз пытался.
Теперь они едут по тихой дороге, почти не сталкиваясь со встречными автомобилями – в этот субботний день пригород будто вымер, и ничего не мешает Теодору вдавливать педаль газа в пол почти до упора. Бен тихо ойкает, сидя позади него, и мужчине слышится щелчок ремня безопасности, которым предприимчивый друг заранее пристегивается.
Бен не любит быстрой езды, но сейчас, увы, Теодору не до его фобий. Злой как черт Палмер утирает руками разбитый нос, из которого снова капает бледная кровь, и изредка рявкает в сторону ненавистного бессмертного то по-французски, то по-немецки. На языке Лессинга и Гете ругательства звучат злее и оттого вызывают ассоциации с Третьим рейхом, а не с возвышенной философией.
– Будешь зудеть, я предоставлю тебе апартаменты в багажнике, – коротко бросает Теодор, на всех парах вписываясь в поворот на съезде к Пенрину. Знакомая трасса вызывает целую колоду ненужных воспоминаний, их хочется прогнать, как назойливых насекомых, но они заползают в подкорку и раздражают взвинченный мозг.
Светло-зеленые глаза смотрят на него в отражении зеркала заднего вида, тонкие губы сжаты в едва видимую линию, она злится – и не говорит ему, почему. Красный «Ситроен» почти сносит ее очерченную оранжевым неоновым цветом фигуру, и ядовитый апельсиновый сок брызжет на светлые брюки и волосы, в мгновение превращающиеся из темно-русых в рыжие.
– Теодор! – вскрикивает Бен, впиваясь руками в подголовник водительского кресла. Атлас машинально выкручивает руль вправо и огибает увешанную предупреждающими знаками яму на дороге.
– Смотри, куда едешь на такой-то скорости! – вопит его взбешенный приятель. – Ты не один тут! Если вы оба умереть не способны, то я в ваши ряды не записывался!
Следовало бы думать о Бенджамине, а не перебирать прошлое. Теодор мысленно корит себя за безалаберность, но вслух не говорит ничего: ему еще предстоит трясти новоявленного бессмертного, и терять лицо в его присутствии сейчас кажется неправильным. Прости, Бен.
– Прид-дурок, – тихо-тихо шипит Палмер, шмыгая носом. Теодор стискивает кожаную обивку руля.
– Багажник все еще свободен, – напоминает он.
***
В «Паттерсон и Хьюз» они вваливаются около полудня. Бен, вымученно делая вид, что его нисколько не беспокоит сложившаяся ситуация, проходит на кухню, чтобы заварить себе чай – ну конечно же! Теодор втаскивает худого Палмера в двери лавки и бросает, как ненужный багаж, в одно из кресел.