— Любочку-то забрали сегодня, сынок, — сообщила старушка. — Мне соседка ее рассказывала. Приехали. Обыск был. А саму ее в перевозку и к ним туда. Что же будет-то теперь?…
— Нормально все будет, — поспешил заверить пожилую женщину Павел. — Именно для этого мне Илья нужен. Чтобы помочь Любе.
— Да? — снова с недоверием подняла на него заплаканные глаза старуха.
— Я вам клянусь, — с чувством пообещал ей волк.
— Ну ладно… — заколебалась бабка. — Чего уж. Если б ты от этих был, то дорогу бы не спрашивал. Этим-то дорогу к Илье лучше всех знают. Замучили уж его совсем своими допросами и распросами!
Павел понимающе закивал, выражая полную солидарность со словами женщины.
— Ну, пойдем, — прошамкала старушка.
— Бабушка, — приостановил ее Павел. — Со мной еще друзья. Два человека. Они хорошие люди.
— Да верю, что хорошие. Плохие отца Илью не разыскивают. Я же говорю: плохие к нему дорогу наизусть знают.
Она впервые употребила духовное звание Ильи. Значит, решил про себя Павел, Илья этот втихомолку практикует. Исповедует да причащает старушек ноябрьских. Что же, тем лучше — значит человек не из слабых.
Павел дал условный сигнал Игорю с Сергеем, и те медленно двинулись за ним и старухой. Миновав несколько построек, они оказались перед небольшим флигелем. Два маленьких окошка светились в темноте, говоря, что внутри теплится жизнь.
Старушка подошла к массивной деревянной двери и, взявшись, за чугунную круглую ручку в виде кольца, несколько раз громко стукнула ей по двери. В окнах что-то замельтешило, а затем дверь отворилась. На пороге стоял крепкий невысокий старик. Одет он был в белую рубаху чуть не до колен. По всему Илья собирался отходить ко сну.
— Что случилось? — Он пристально уставился на женщину.
— Да вот, батюшка, к тебе, от Любы, — робко сообщила старуха и указала на Павла, а так же на двух других волков, которые стояли чуть поодаль и делали вид, что все происходящее у флигеля их нисколько не интересует.
— Тебе сколько раз, Матрёна, говорить, чтобы ты своих батюшек дома оставляла? — строго спросил Илья. — И люб, кстати, тоже.
— Ой, прости дуру старую, — засмущалась старушка и принялась извиняться пуще прежнего, кляня себя за оплошность.
— Да будет, будет, — смилостивился Илья. — Все, ступай домой.
Бабка, продолжая извиняться, попятилась задом, отвешивая поклоны и то и дело поправляя платок.
Илья дождался, пока ее сгорбленная фигура окончательно растворится в темноте, а потом пригласил Павла в дом.
— Людей своих тоже зови.
«Ого», — подумал про себя Павел. — «Старик точно не промах».