Он повернул голову справа налево, обводя всех своим невидимым взглядом. Волки неуверенно мялись, переглядываясь и, словно, ища поддержки в глазах друг друга. Со всех сторон послышалось вялое и неуверенное «да».
— Вот и хорошо, — поощрительно сказал человек за столом. — Очень хорошо. А теперь вторая причина выбора Пэм. Нам стало известно, что она является своего рода слабым звеном. Слишком эмоциональна. Слишком привязана к своей настоящей жизни. Слишком ребенок. Ее вербовка была очевидной ошибкой, но, в то же время, и закономерностью, так как все вы так или иначе приведены в организацию двумя людьми: Кротом или Громом. И именно в этом состоит основная слабость волков. Понимаете меня? Понимаете?
Все снова неуверенно закивали в ответ. Понять, к чему клонит этот странный человек, пока было сложно.
— Я не делаю вам предложение, — вдруг страшным голосом почти крикнул мужчина, чуть приподнявшись со стула. — Я ставлю вас перед фактом, друзья мои. С сегодняшнего дня я буду считать, что все, находящиеся в этой комнате, приведены сюда одним человеком: Кротом. Я понятно изъясняюсь?
Вот теперь все встало на свои места. Все всё прекрасно поняли. То, кем был этот человек, волки догадались сразу. А после его последних слов догадались, и чего он хочет. «Мягкий» Гром с сегодняшнего дня больше не стоит у руководства организации.
— Я должен отбыть, — поднялся мужчина. — Уверен, что все обойдется без глупостей. Да, и куда вам деваться? Неужели кто-то из вас после всего случившегося сегодня с этим придворным писакой и его семейкой пойдет с признаниями в МНБ? Малышку Пэм там бы вам простили, сочтя за глупую шутку вельможных отпрысков. Простили бы даже парочку ограблений — все равно вы толком-то и унести ничего не смогли. Но вот Савина, его жену и детей вам никто не простит….
* * *
Мощного телосложения мужчина сидел на шикарном диване, привезенном, скорее всего, из заграницы. Он был одет в строгий костюм несколько старомодного покроя, но все равно вызывающе дорогой — простому смертному работнику в СНКР пришлось бы работать на такой не один месяц, если не год.
Рядом с мужчиной на диване сидела женщина лет сорока. Она была красива и выглядела для своего возраста превосходно.
Напротив них на стульях сидели Днёв с Мишиной. Разговор длился уже около часа.
— Давайте еще раз, Станислав Игоревич, пройдемся по последним дням, — попросила Мишина.
Сейчас она говорила тем же ласковым, немного вкрадчивым голосом, которым говорила с Днёвым на улице в момент их знакомства. Подполковник краем глаза наблюдал за ней, ловя себя на мысли, что ему безумно хотелось бы, что бы с ним она всегда говорила только так и никак иначе. Но пока, как показывала практика, на подобное потепление ему рассчитывать не приходилось. По пути к Дмитриевым, в машине, Лада беседовала с ним так, словно он ей чем-то обязан.