Понятно, что возвращались мы на родимую Петровку, как говорится, без задних ног. Но стоило нам опуститься на продранные сиденья милицейского драндулета, который можно с полным основанием экспонировать на выставке отечественного машиностроения первых пятилеток, как рация голосом Луи Армстронга прохрипела, что об отдыхе думать рано, а надо развернуться и лететь на Волгоградский проспект, где сотрудники ГИБДД (язык сломаешь, пока выговоришь это новое словообразование) затормозили какой-то долбаный джип, а его водитель вместо документов выхватил «макаров» и открыл пальбу.
Потом, когда удалось вернуться на базу, я разбирался в конторе с накопившимися за неделю бумажками. Если наш бывший всенародно избранный обожал «работу с документами», то я, поверьте, никакого оргазма от оформления протоколов и прочей милицейской макулатуры не получаю.
Одним словом, я, Иван Кондратьев, майор милиции, добирался до дома ближе к полуночи, когда для всего муниципального транспорта далеко позади остались все часы пик. Казалось бы, на эскалаторе метро я должен был, подобно герою известной картины, в гордом одиночестве распевать незатейливую песенку: «А я иду, шагаю по Москве»… Черта с два! На лестнице-чудеснице были забиты и правый ряд и левый. Для футбольного матча время было вроде не самое подходящее, скорей всего народ спешил с какой-нибудь гастрольной премьеры Киркорова или его Зайки. И вот вместо того, чтобы рухнуть на сиденье и шесть остановок провести в блаженной полудреме, я вынужден был висеть, вцепившись в поручень, проклиная черную полосу в жизни.
Чтобы не заснуть, наподобие летучей мыши, я принялся рассматривать невольных попутчиков. Прошло всего десять лет с начала горбачевской перестройки, а как изменилось все вокруг. Раньше как было: все настоящие мужчины, захватив вожделенное сиденье, принимались свирепо изучать газеты и художественную литературу, стараясь не встретиться взглядом со стоявшей рядом женщиной. А если такое все же, не дай бог, случалось, то приходилось вскакивать и уступать место, неумело делая вид, что ты и не подозревал о наличии в вагоне представительниц слабого пола. Сейчас такого не увидишь. Нынешнему мужику плюнь в глаза — божья роса. Он запросто может и небрежно пошутить над попутчицей, возвышающейся над ним подобно памятнику Командору в «Дон Жуане». Сейчас в «моем» вагоне, словно иллюстрация к моим размышлениям, сидели в основном мужики, а женщины разного возраста и внешних достоинств составляли мне компанию. Как и я, на жизнь они жаловаться не собирались, ибо, как известно, русская женщина жаловаться вообще не любит, а предпочитает останавливать коня на скаку и разгуливать по горящим избам.