— Вон, ваши как раз у того дома бегают, — показал он на суетившихся за перекрестком людей.
— Во-первых, это не наши, а милиция, — брюнет брезгливо покривился, словно откусил лимон, — а во-вторых, где киллер прятался, мы сами определим. Мне интересны не ваши гипотезы, а то, что вы успели заметить. К слову, вы всегда этой дорогой ездили?
К месту работы, домой или на дачу Радкевич добирался одним из многих маршрутов, составленных лично Мордой, то есть начальником службы безопасности Тороповым. Сидя рядом с Александром, он командовал, куда ехать, так что Макаров заранее маршрута не знал. Может быть, знал кто-то из экипажа машины сопровождения?
Вопросы у брюнета иссякли, и он, не прощаясь, а лишь кивнув, поспешил к своим коллегам, производящим «следственные действия»: осмотр машины, опрос случайных свидетелей, видео- и фотосъемку.
Макаров решил, что теперь он лишний, и ретировался, также не попрощавшись.
Александр жил один, и это обстоятельство приучило его надеяться только на самого себя: забыл купить пельменей — ужин «отдай врагу», не выстирал рубашку, так хоть новую покупай — шеф не терпел грязного воротничка и вообще неопрятности.
Сегодня, воротясь в свое холостяцкое жилище, Макаров и не вспомнил об ужине. Натянув спортивные штаны с клеймом всемирно известной фирмы «Адидас», сработанные какой-нибудь подмосковной полукустарной фабричкой, он влез в заношенные тапочки и рухнул на лежанку, приобретенную в магазине года четыре назад и называвшуюся «диван-кровать».
К смерти Макаров привык, если вообще можно привыкнуть к необратимому превращению человека. Он видел такие страдания, когда люди молят о смерти, как о счастье. Но то была война, и этим все сказано. А тут ни взрывов, ни стрельбы, ни окопов, ни холодного зимой и раскаленного летом железа бэтээров. Нет, конечно, ежедневно сообщают о налетах, грабежах, заказных убийствах, но чтобы при тебе, на твоих глазах!..
Саша лежал, глядя в пыльный потолок, и размышлял о происшедшем. Еще накануне он радовался, что в его беспокойной жизни настала пора безмятежности и материальной стабильности. Исподволь возвращались привилегии, с коими только что вели смертельный бой вчерашние демократы. Уже сегодня они получили намного больше, чем имели их партийные предшественники. Если те боялись хотя бы за партбилеты, то нынешние не боялись ни бога, ни черта, стремясь обеспечить себе и внучаткам безбедное существование. Кое-что перепадало и ему, персональному шоферу второго человека в городской администрации. И вот на тебе!
Мысли прыгали, и Макаров никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. И вообще, как он, прошедший ужасы Афгана и Чечни, мог думать о каких-то дешевых подачках, когда погиб человек, к которому он не только привык, но с которым и сдружился. Он вспомнил подернутые смертной поволокой глаза Радкевича, кровь, безвольно вывернутую руку. Чувство полной беспомощности возникало у него на войне не однажды, и вот сейчас оно вернулось. Саша даже застонал.