– Так объясните. Я и правда чего-то не понимаю.
– Чего именно? Вам же все очевидно. – Сарказм врача соединился с сарказмом женщины.
Федор Сергеевич флегматично перечислил:
– Я не понимаю, почему вы убили ее только сейчас, через несколько лет после развода. Это первое. И почему убили не сразу, как пришли, к ней, а поговорили, потом вышли на улицу, постояли, вернулись и только тогда выстрелили. Это второе.
Следователь рисковал. Его предположение строилось на таких незначительных деталях, что вероятность попадания в цель была довольно низкой, а в случае ошибки его авторитет моментально бы рухнул. Но он понимал, что если прав, то стена, разделяющая его и правду, исчезнет, как это часто бывает в масштабных магических шоу.
Марина отреагировала именно как зрители такого шоу – с еле скрываемым восторгом, который, правда, в силу обстоятельств в течение пары секунд трансформировался… Нет, даже не в страх, а в равнодушие и непонимание.
– Если вы, как вам кажется, знаете, как все было, почему же не арестуете меня прямо сейчас?
Если бы Марина сейчас измеряла кардиограмму, то, вероятно, заметила бы небольшой скачок внутри Федора Сергеевича. Все-таки не каждый день он ставил на зеро и выигрывал. Но он именно потому и слыл грозным соперником в карточных играх, что лицо его редко предавало нервную систему. Флегматичность никуда не исчезла.
– Во-первых, алиби, во-вторых… Я думаю, вы поймете, если мы все-таки произведем информационный обмен. Так почему убили-то?
Марина отошла к окну, долго собирала буквы в слова, слова в предложения, а предложения в абзацы. Проверила весь текст еще раз и спокойно, без колебаний зачитала свое, как ей казалось, последнее слово.
– Я ее убила, потому что эта тварь не имела права дальше жить. Просто не имела права и всё, и кто-то должен был ее остановить. Вы думаете, я истеричка ревнивая? Нет. Просто так нельзя.
– Как?
– Мой Сережа любил ее больше жизни, а она просто его выпотрошила со своими дружками. Я же его тогда отпустила без сцен и претензий. Понимала, что ему с ней лучше будет, чем со мной, сама чуть не удавилась, но отпустила. И простила и ее, и его. Думала, любовь всей жизни, ну что тут скажешь. А выяснилось, что эта тварь всё просчитала! Всё! А Сережа даже когда все узнал, пытался ей оправдание найти. Ко мне пришел, рыдал, говорил, жить не может без нее и простит, если она вернется.
– Он пришел к вам? – на этот раз настал черед удивляться Федору Сергеевичу.
– А не к кому было больше. Она же всех друзей у него извела. Он от всех отказался. Если бы не дети общие, мы с ним тоже не общались. Но знаете, что ей никогда не прощу? Даже не то, что она у меня самое дорогое забрала, поиграла и выбросила. Нет.