Вернулся помощник лекаря, отдал патрону опий. Тот открыл бутылёк, по комнате поплыл приторно-сладкий запах.
— Не люблю вмешиваться в разговоры влюбленных, но мое дело все-таки важней, — он налил бледно-мутную жидкость в ложку и поднес к губам Армана. Тот выпил, поморщился, — настой обжег рану и произнес:
— Вюбьеный ждешь один.
— Ого! Как быстро подействовало, — насмешливо сказал лекарь, и добавил, — надо бы начать сразу, но учитывая ваш буйный нрав, я все же подожду.
Снаружи послышались крики.
— Что за вопли? — проворчал лекарь.
Его помощник подошел к окну.
— Публике очень нравится изобретение маэстро, — предположила Оливия.
— Нет, — удивленно произнес помощник, — там, кажется, драка. Или ловят кого-то. Кричат. А что кричат не пойму… Тихо! — он вскинул руку, хотя его никто не перебивал. — Фабрис что-то говорит.
— Окно открой, умник, — не поворачивая головы, сказал лекарь.
— А, ну да.
В раскрытые створки влетел иступленный крик:
— Это Эрик Бешеный!!!
Оливия бросилась к окну. Арман проводил ее пронзительным взглядом.
* * *
Трещина разрасталась на глазах. Ударило еще несколько стрел, потом кто-то из публики завопил:
— Сейчас стекло лопнет. Там же зубастики!!!
То, что царило на трибунах прежде, было лишь легкой разминкой. Настоящая паника началась только сейчас. Люди бросились к выходам. В давке все манеры свойственные приличной публике были позабыты. Толпа толкалась локтями, пихалась коленями, рвалась одежда, дамы визжали. Кое-где послышался лязг выхватываемого оружия.
Бонавентура громогласно требовал прекратить стрельбу. Крейклинги не могли спуститься с трибун к арене из-за толпы, а те, что выбежали снизу, растеряли боевой пыл, когда увидели трещину на стекле и кайкапов прямо под ней.
Паровой котел злобно шипел. Требушет продолжал стрелять «всухую», настилы растряслись и разъезжались в стороны. Зубастики плавали под ногами беглецов. Движущаяся лента шнека, установленного на уходящих в воду опорах, была единственной стабильной конструкцией за стеклом.
— Вот мы и снова на Арене, — сказал Курти, держась за качающийся настил.
— Судьба, парень, — Эрик по привычке держал меч наизготовку, хотя драться было не с кем. Если только с кайкапами. Крейклинги за стекло не лезли.
— Не получился у нас побег, — Курти осмотрел себя и буркнул, — глупо, но помирать придется в платье.
— А ты уже умирать собрался?
— В живых нас за такие дела не оставят. За князя, за Армана, за побег. Дай бог если сразу убьют.
Требушет снова выстрелил.
— И наружу не выйти, — согласился Эрик.
Трещина в стекле больше не расширялась, но паника на трибунах не утихала.