– Всегда пожалуйста, – говорит он, глядя вдаль. – Вы б лучше укрылись, пока не поздно. Скоро дождь пойдет.
Мы с Виолой невольно задираем головы кверху. На небе ни облачка.
– Во-во, – говорит Уилф. – Никто Уилфа не слушает.
Виола заглядывает ему в глаза и начинает говорить своим голосом, пытаясь как можно ясней донести свою мысль:
– Предупреди их, Уилф. Пожалуйста! Сюда действительно идет армия, и люди должны подготовиться.
Уилф в ответ только мычит, подстегивает быков и сворачивает в сторону Брокли-фоллз. Даже не оглядывается ни разу!
Несколько минут мы смотрим ему вслед, а потом возвращаемся на свою дорогу.
– О-о, – стонет Виола, на ходу разминая ноги.
– Знаю. Мои тоже болят.
– Думаешь, он был прав? – спрашивает Виола.
– Насчет чего?
– Насчет того, что армия увеличивается. – Она снова изображает его говор: – Идет и растет, идет и растет.
– Слушай, как тебе это удается? Ты ведь не местная!
Виола пожимает плечами:
– Мы с мамой части играли в такую игру: рассказывали одну историю голосами разных персонажей.
– А меня можешь изобразить? – настороженно спрашиваю я.
Она ухмыляется:
– Вздумал побеседовать сам с собой?
Я хмурюсь:
– Ни капельки не похоже.
Мы идем дальше, оставляя Брокли-фоллз позади. Ехать на телеге было здорово, но поспать нам не удалось, и теперь, как мы ни стараемся, бежать не получается. К тому же нас греет мысль, что благодаря зверям мы сумели оторваться от армии.
Может, и да. А может, и нет. Но угадайте, что происходит через полчаса?
Начинается дождь.
– Зря люди не слушают Уилфа, – поднимая голову к небу, говорит Виола.
Дорога теперь снова идет вдоль берега реки, и скоро нам попадается более-менее закрытое местечко, где можно переждать дождь. Мы перекусываем и ждем, когда он станет потише. Если он не перестанет в ближайшее время, придется идти прямо так. А я ведь даже не посмотрел, есть ли в моем рюкзаке макинтош.
– Что такое макинтош? – спрашивает Виола, когда мы садимся между двумя деревьями.
– Плащ. Ну от дождя, – отвечаю я, роясь в рюкзаке. Эх, нет мака. А жаль. – Что я тебе говорил про подслушивание чужих мыслей?
Сказать по правде, я все еще чувствую себя в безопасности, как будто вокруг до сих пор звучит песня зверей. Пусть на самом деле я ее больше не слышу – звери остались за много миль отсюда, – но я напеваю ее сам, пытаясь вспомнить то чувство общности и единения, чувство, когда кто-то рядом говорит тебе, что ты здесь.
Жуя сушеные фрукты из пакетика, я смотрю на Виолу.
И вспоминаю про мамин дневник.
Значит, они рассказывали друг другу истории чужими голосами.
Выдержу ли я, если услышу мамин голос?