Когда пленников вывели в середину зала, Аке вздрогнул и остановился.
– Смотрите!
Голос варга так задрожал, что Ильмо едва узнал его.
– Так вот что они затевают! А ведь мне рассказывали, предупреждали… я думал, врут – а они…
У северной стены, на возвышении стоял каменный стол-жертвенник. О его предназначении можно было легко догадаться по выемке в середине и каменным желобкам, что вели к двум железным чашам у его основания. Третий желоб, самый широкий, уходил прямо в рот Калме.
На гладкой каменной стене был вырезан огромный, в человеческий рост, лик богини смерти. Ильмо мгновенно узнал доброе, умиротворенное лицо карьяльской женщины с пограничной скалы у входа во Внутреннюю Похъёлу. Только половина лица была словно окутана плотной тенью.
Чем дольше Ильмо смотрел на это лицо, тем сильнее на него наваливалась тяжесть чуждой злобной воли. То же, что они почувствовали в первый раз, наткнувшись на крылатый идол Калмы у оврага, – но намного сильнее. Это зрелище сводило с ума: ласковое родное лицо справа – и чернота слева. Мудрая материнская улыбка перетекала в ядовитую усмешку, как будто Калма насмехалась над всеми в зале – и жертвами, и своими слугами… Ильмо закрыл глаза, но всё равно продолжал видеть это лицо. Правый глаз, спокойно смотрящий в небо, и черный провал слева. Ильмо чувствовал: как только его кровь упадет на камни жертвенника, эти разные глаза его увидят – и тогда ему точно конец. Телом и душой он пойдет в пищу Калме.
Тунов в зале было видимо-невидимо. Наверно, здесь собрался весь клан Ловьятар. Ильмо догадался по разноцветному оперению, что сюда затесалось немало тунов из других, дружественных или родственных кланов. Рядом с жертвенником, окруженная группой рунопевцев, стояла Лоухи – прямая и неподвижная, словно отлитая из железа, в багровой мантии и железной диадеме. В руке она держала обсидиановый нож.
Обращаясь к каменному лику на стене, она медленно и торжественно читала на похъёльском какое-то заклинание.
По обеим сторонам жертвенника ярусами располагались каменные скамьи. Там сидели наиболее знатные туны; там же была Ильма, бледная и роскошно одетая. Она нашла взглядом Ильмо и подмигнула ему.
Ильмо сразу успокоился. Гнет Калмы исчез как по волшебству.
Он вспомнил, что придумал накануне, в своей тюрьме.
Лоухи закончила заклинание и только было набрала воздуха, чтобы начать следующее, как Ильмо шагнул вперед и громко заговорил. Под сводами разнеслось эхо, усиливая его голос.
– Я Ильмаринен из рода Калева! – зазвучало в примолкнувшем зале. – Меня послали боги и прародитель моего рода, Вяйнемейнен. Они направили меня сюда, чтобы искупить вину и восстановить ущерб, причиненный твоему роду, Лоухи, смертью твоего сына Рауни.