– Так точно, сэр. – Младший опять кивнул, на этот раз воодушевленно.
Он посмотрел на фото в рамке, стоящее на тумбочке у кровати, – он вдвоем с отцом на охоте, Младшему восемь или десять лет, жизнь в то время была простой и понятной.
Веррис улыбнулся и повел сына на кухню.
* * *
Взорванный автобус лежал на боку, следы огня почти полностью скрывали крупную арабскую вязь на борту. Со своего места на оцепленной канатами наблюдательной площадке Младший мог бы прочитать надпись по памяти – «Городская транспортная компания». Он хорошо владел арабским – и современным литературным, и египетским диалектом.
Сцена тоже была ему знакома – на земле вокруг автобуса без движения лежали гражданские «жертвы», убитые «повстанцами», которые заняли позицию чуть поодаль и снимали одного за другим людей, выползающих из-под обломков. Боевыми, разумеется, никто не стрелял, все пользовались тазерами. Некоторые из гражданских пытались отчаянно бежать к низким постройкам, которые в зависимости от сценария игры служили поселком, микрорайоном или техническим объектом. Кое-кому это удавалось, но у них не было оружия, их расстреливали, как уток на пруду. В конце концов, «повстанцы» выдвинутся из-за автобуса к поселку и перебьют всех, кого обнаружат.
Однако «повстанцам» предстояла схватка посерьезнее. В качестве наблюдателя у Младшего имелся доступ ко всем видеокамерам, снимающим учебный бой. На экране сотового телефона он наблюдал за теми, кому на этот раз была поручена роль «хороших парней», элитным подразделением, подбирающимся – пока еще не замеченным «повстанцами» – с другой стороны поселка. Эти были одеты в форму ливийской армии с лишним шевроном на рукаве, выдающим в них членов отряда огневой поддержки «Гемини».
Отряд «Гемини» занял другую половину поселка, готовясь ударить по боевикам. Если получится, они спасут гражданских, но главный приоритет – уничтожение «повстанцев», а не спасение мирного населения. Судя по численности отряда «Гемини», брать пленных они не собирались, а значит, эвакуировать гражданских тоже не будут.
Младший знал, что в боевой обстановке не всегда возможно спасти каждого несчастного, попавшего под перекрестный огонь, но в глубине души чувствовал, что никогда не бросил бы человека, если мог помочь ему – приказ или не приказ. Это чувство противоречило всем принципам, на которых его воспитывал отец.
Неподчинение прямому приказу им тоже противоречило, однако он его нарушил, покинув Колумбию и вернувшись домой, и отец с этим смирился. С другой стороны, в Картахене он действовал в одиночку. Групповые бои Младший видел только на занятиях в учебном центре.