– Но почему вы верили ее угрозам? Ведь миссис Колдуэлл не могла навредить вам, не выдав себя.
– Ей уже нечего терять. Возраст и одиночество не лучшим образом меняют людей. Последнее время мне часто становилось страшно в ее присутствии, – призналась мисс Гувер, – Эта женщина порой настолько увлекалась своей безумной игрой, что теряла связь с реальностью.
Я внимательно посмотрел на нее. Намек был слишком явным, чтобы вот так запросто поверить. С психопатами мне, конечно, приходилось иметь дело, но они не носили компрессионных чулок и не заседали в благотворительных комитетах. Образ старой паучихи, годами плетущей свою сеть, мало-помалу складывался в голове, но безумие сюда как-то не подходило.
– Вы пытаетесь убедить меня, что это миссис Колдуэлл убила Генри Шумера?
– Я пытаюсь сказать, что она на это была способна, – спокойно отозвалась она.
– Мотив я готов признать, но возможность… Откуда у одинокой старой женщины оружие?
– Она много лет хранит наградной пистолет мужа, кольт сорок пятого калибра.
Это было уже слишком. Я вскочил с дивана, в два шага пересек ковер и навис над ней, опершись руками на подлокотники кресла. Наши лица оказались совсем близко. Мисс Гувер глядела на меня снизу вверх, запрокинув голову; поцеловать ее было секундным делом, но меня колотило от ярости:
– И вы скрывали такую информацию? Четыре дня… Четыре дня водили меня за нос!
Ответ прозвучал убийственно спокойно:
– Я не была уверена, что модель оружия подходит, а кроме того, не могла выдать ее без риска для себя самой.
Мгновение я смотрел в ее глаза, а потом с огромным усилием оторвал ладони от подлокотников, взял полупустой стакан и отошел к боковому окну. Отодвинул тюлевую занавеску и увидел собственное неясное отражение, а за ним – дом старухи. Он возвышался в ночи темной громадой, всего в каких-то двух десятках футов от гостиной мисс Гувер. Всего два десятка футов от комнаты, где были мы, где горел теплый свет, а из радиоприемника что-то пел о вечной любви этот носатый итальянец, работавший под француза.
Я простоял так некоторое время. Не скажу, что за те несколько минут перед моими глазами пронеслась вся жизнь: о прошлом я тогда вовсе не думал – только о будущем. Точнее, о том, что могло бы быть и чего не будет никогда. Когда разрозненные кусочки мозаики составили более-менее приемлемый рисунок, я спросил:
– У вас есть телефон в доме?
– Наверху, в спальне, – она удивленно приподняла брови.
– Проводите меня туда.
Она пошла впереди, в полутемном коридоре свернула на лестницу. Я поднимался следом, не сводя глаз с узкой спины. В холле второго этажа горел тусклый свет. Мы вошли в ее спальню, и мисс Гувер указала на телефонный аппарат, стоявший на тумбочке рядом с кроватью.