Очень скоро тебя это уже не будет касаться, подумал Бруно себе в утешение. Мир живых, со всеми его проклятыми противоречиями, может отправляться в тартарары.
Дженко вел машину, держа руки на виду, на руле, давая понять надзиравшим за ним юнцам, что не имеет враждебных намерений. На пассажирском сиденье лежала бутылка виски, которую он купил в специализированном магазине. На приборную доску поместил примитивную схему, которую молодой священник из церкви Божьей Благодати начертил на листке бумаги, объясняя, как добраться до места. В этих краях спутниковые навигаторы выходили из строя, а на картах, найденных в Интернете, зона обозначалась большим белым пятном.
Добравшись до нужного здания, он припарковался рядом со скамейкой, прихватил с соседнего сиденья бутылку виски и вышел из машины. Полуденное солнце палило, Бруно чувствовал тяжесть в затылке. Огляделся, чтобы надзиравшие за ним парни отчетливо видели, куда он идет. Потом неторопливым шагом направился ко входу.
Как только Бруно переступил порог, ему в ноздри ударил запах кухни и дезинфицирующих средств. В холле стояли разнокалиберные пластиковые стулья и столик с россыпью брошюр на медико-санитарные темы – от профилактики венерических болезней до советов по уходу за зубами. В данный момент в этом помещении, похожем на зал ожидания, только какой-то бездомный спал на полу. Наверное, пришел сюда, спасаясь от жары, и никто не прогнал его.
Учреждение напоминало медицинскую консультацию, но, по словам приходского священника, который и направил сюда сыщика, представляло собой нечто большее.
Его называли «гаванью», поскольку люди главным образом приходили сюда умирать. Бедняки, бродяги, люди, у которых не было в мире никого, кто мог бы о них позаботиться. Родные не пускали их на порог, а сами они не могли позволить себе пребывание в больнице.
Дженко не нашел никого, к кому можно было бы обратиться, поэтому спрятал бутылку за пазухой и начал подниматься по лестнице, ведущей на верхние этажи. Ступеньки не внушали доверия, перила опасно раскачивались. Толкнув застекленную дверь, ведущую в палату, Бруно осознал, что в конечном итоге его неминуемая смерть не такое уж несчастье по сравнению с тем, что ожидало человеческие обломки, прибившиеся сюда. Вентиляторы на потолке не освежали, а только разгоняли пропитанный миазмами спертый воздух. Коек не хватало на всех, некоторых устроили на раскладушках, а кому-то пришлось довольствоваться инвалидным креслом.
Но Дженко сразу поразило то, что никто не жаловался.
Почти полная тишина царила в палате. Как будто все они давно уже приняли неизбежность конца и ждут его с великим достоинством. Точнее, со смиренным терпением, поправил он себя.