Это он, должно быть, о «летунах» с военного аэродрома, что в Кубинке базируется. Эти «воздушные волки» почти ежедневно выделывали кульбиты над Лозовкой, как днем, так и ночью, отрабатывая слетанность в «парах» и звеньях. Так гудели иногда, что я даже ночью просыпался.
– И слава Роду! – сплюнул Карпыч. – Я этих поганцев терпеть не мог. Им как вода нужна была, так они вечно ее из рек черпали. Брать берут, но, чтобы обратно вернуть – нет их!
– Не говори, – поддержал его лесовик. – Хорошо, что иные из нас ушли за кромку, да там и остались.
– Верно! – кивнул водяник. – Одно плохо – все одно имеются такие, которые чистую воду баламутят.
И – зырк на меня хитренько.
– Это кто же? – не стал чиниться я, и подыграл старичку.
– Да вот, понимаешь, какая штука вышла, ведьмак, – дедок понял, что я его несложную хитрость разгадал. – Тут недавно мужички трубы железные в землю запихивали за каким-то лядом. Вон там, за излучиной. Отсюда не видать, но так и было.
– И? – поторопил я его, уже догадываясь, в чем дело.
– «И», – передразнил меня Карпыч. – И могилу старого мукомола потревожили, паразиты. Того, что первым здесь мельницу снарядил!
– Всё равно непонятно, – сказал я дяде Ермолаю.
– Мельники – народ непростой, – степенно объяснил тот. – Как и кузнецы. Мельник, что на реке живет, много чего такого знает, что обычным людям ведать не след. А тот, который первую воду в колесо пускает, и вовсе договор с речным хозяином заключает. И от своего имени, и от имени всех тех, кто за ним тут будет жить да зерно молоть. И цена этого договора – его душа. Не должен он своей смертью помереть, обязан реке ее отдать.
– Проще говоря – пойти и утопиться, – внезапно подала голос Жанна. – Так, дедушки?
– Верно, девка, – одобрил ее слова Карпыч. – А этот лиходей взял, да и помер! Не нарочно, правда, сердечная жила у него лопнула, когда мешок на плечи взгромоздил. Но договор-то остался. Мы же не просто так, мы ведь богов в свидетели призывали, как по Покону заповедано.
– Им Дара помогла, – перехватил нить рассказа дядя Ермолай. – За мзду немалую, ясное дело. Похоронили мельника на перекрестке дорог, на место то заговор кинули, вроде как все при своем остались.
– А тут перекопали его! – забавно сморщил лицо водяник. – Печать, что Дара положила, сломали! Теперь Степан что ни ночь к моему омуту таскается, хочет в реку попасть, как положено. Только мне такого добра не надо! У него внутри-то все черным-черно, он мне тут всю воду попортит!
– Вот теперь все ясно. – Я выкатил из костра картофельный кругляшок. – Надо его отправить куда подальше, верно?