— Мама пришла, пойду, спущусь.
— А парень придет? — спросила участливо Надежда, с восхищением смотря на творение своих рук на голове Маши.
— Сальников просто друг, — в который раз напомнила девушка, а потом хитро улыбнулась. — Обещал, что придет.
— А почему он не парень? — полюбопытствовала, Катя, уже доставая свою толстую книжку.
— Ну, он потерял свой шанс, когда стал спать со всеми, кто был на это согласен. — пожала Маша плечами. — Мой мужчина должен любить меня одну, — резко ответила Маша и еще раз, мельком взглянув на себя в зеркало, вышла за дверь. Как только прозвучал щелчок замка, она услышала тихий голос Надежды:
— Такая она еще наивная.
В холле городской больницы, единственном месте встречи пациентов с родственниками стоял невообразимый шум. Здесь собирались больные со всех отделений, кроме инфекционного, чтобы поведать ужасающую истину о российской медицине. Отвратительное, пресное меню. Невнимательный персонал, невообразимо ранние процедуры. Долгие часы безделья и скучные соседи.
Маша только фыркнула на всё это. Особенно её позабавило: Отказ медсёстры, продемонстрировать грудь, а ведь его — худого паренька в чёрной футболке с изображением известного репера — это бы быстро поставило на ноги. Наверное, упоминать, что он усиленно махал руками, показывая размер бюста, не стоит. Все эти возмущения, за редким исключением Маша слышала краем уха, когда, спустившись, из своего отделения невольно замерла, окунувшись в океан из голосов.
Сделав глубокий вдох, Маша по привычке абстрагировалась от внешнего шума, и, перекинув тяжёлую косу за спину, поспешила к своей матери — Маргарите Синицыной.
Весь разговор с матерью Маша не могла выкинуть из головы слова Надежды. Её очень задевало, что уже второй человек упоминает её наивность. Она всегда была тверда в своих принципах, но в действительности ещё просто не встретила человека, способного ввести её в искушение. До вчерашнего дня. Сейчас такой человек был. Но она не отдалась ему на милость, показав себя сильной, способной противостоять опытному привлекательному соблазнителю.
А не врёшь ли ты?
Стыдясь, она понимала, что всего секунда отделяла её от падения в эту пропасть удовольствия и чёрт возьми, как же хотелось туда окунуться. Ощутить в себя эту раскалённую твёрдую плоть, которую не то что потрогать боялась, посмотреть не могла. Но хотела, до одури, до онемения в пальцах. Взять в руки, погладить и заставить Стаса самого умолять её о пощаде.
— Маша, ты меня не слушаешь? — Маргарита щёлкнула пальцами перед её лицом.