Елизаров нехотя выдал мне огромный мусорный мешок и разрешил выбросить все, что мне захочется, только из этого помещения, не из комнаты. Там трогать ничего нельзя. Я собрал сначала весь мусор — пустые коробки и бутылки (сплошь из-под водки), тонну салфеток. Пока Елизаров с помощью Сергея Юрьевича готовил кофе, он умудрился накидать вокруг себя еще три кучки мокрых от пота салфеток, которые также отправились в пакет. Я довольно быстро все собрал и вынес мешок на помойку. К моему возвращению в кухне уже были раздвинуты шторы, и на подоконнике обнаружился стройный ряд бутылок, в которые доверху были натыканы бычки и присохшие салфетки. Наполнился еще один мешок.
Я изрядно умаялся выскребать из-под дивана комочки салфеток и бычки, куски подсохших куриных ножек и подгнивающие салатные листья из неаккуратно съеденных гамбургеров. Но когда я закончил (третий мешок также доверху был наполнен и отправлен на помойку), в кухне стало свободно и светло. И дышалось легче. Тут, конечно, сделать бы влажную уборку и даже можно жить. Ремонт был сделан, судя по чистым обоям, совсем недавно, а под ковром обнаружился вполне приличный паркет.
— В такую жару стоит убрать ковры, — посоветовал я. — Из-за них вам жарче и кажется, что пыльно. Хотя не кажется, тут действительно пыльно.
— Спасибо вам за заботу, — ответил Елизаров и благодарно улыбнулся. — Возможно, я вдохновлюсь, протру полы и выброшу ковры… Это моя жена любила ковры, а мне всегда больше нравились голые полы. Вы о чем поговорить хотели?
— Я ознакомился с материалами уголовного дела, — сказал Рождественский, — и обнаружил странную вещь. Вы рассказали о своей семье, а потом сослались на пятьдесят первую статью Конституции, которая позволяет вам не свидетельствовать против себя и своих близких, и отказались отвечать на вопросы следствия.
— Все так, — согласился Елизаров и сделал глоток кофе.
— Прежде чем мы приступим к нашим вопросам, я хотел бы выразить вам наши соболезнования.
— Спасибо.
— Также я хотел бы сказать вам, что все мои вопросы будут заданы для того, чтобы прояснить ситуацию, и я не скрываю, что работаю в интересах Роберта Смирнова, подозреваемого в убийстве вашей жены и ваших детей. Вы согласны поговорить со мной?
— Да.
— Благодарю вас, я буду использовать диктофон только для того, чтобы не упустить ваших слов. В материалы дела это не пойдет. Приступим?
— Да.
— Какие отношения у вас были с женой?
Елизаров прикрыл глаза и проговорил:
— Мне сложно отвечать на вопросы о моей семье. Я не думал, что это будет сложно. Если позволите, я с закрытыми глазами просто расскажу вам все, что считаю нужным, а вы спросите потом, если я что-то упустил. Хорошо?