— Она твоя, не нужно возвращать, — улыбается Андрей. — Надеюсь, ты любишь этих желтых чудиков.
— Уже да, — расплываюсь в улыбке в ответ. — Спасибо. Правда… спасибо.
Он с таким видом отмахивается, как будто принес в подарок дохлого жука в пустом спичечном коробке.
Сова уверенно берет его за руку и тянет за снежные ворота.
Минут через десять, когда на нашем пути попадается непреодолимое препятствие в виде мини-замка с горками, малышка уже мчится туда — и мы с Андреем, наконец, остаемся одни. Если так можно назвать одиночество посреди толчеи и шумящей детворы.
— Что-то случилось? — осторожно спрашиваю я. Не знаю, осознает ли он, но даже когда ему просто грустно, это очень хорошо чувствуется и в интонации, и в текстовых сообщениях. — Я могу чем-то помочь?
— На горизонте появилась мама Сони, — после небольшой заминки говорит Андрей. — Всплыла, как Титаник.
Он берет меня под локоть, отводит в сторону, подальше от потока людей, на чьем пути мы стоим, как волнорез. Подталкивает на вылепленные из снега ступени, так что теперь наши глаза на одном уровне, и я могу хорошо рассмотреть морщинки усталости в уголках глаз, и пару порезов на щеке, как будто у Андрея дрогнула рука, когда он брился.
— И что она хочет? — Придвигаюсь ближе, Андрей подается навстречу, и мы потихоньку сталкиваемся лбами и нашими термокружками.
— Я с тобой наберусь дурных привычек, — сетует мой невозможный мужчина и становится серьезным. — Хочет поделить опеку над Совой. Иначе, типа, отберет ее совсем.
— Давай мы ее потихоньку где-нибудь зацементируем, а? — предлагаю я.
— Ты моя невозможная выдумщица. — Я растворяюсь в его уставшей улыбке. — Даже не мог угадать, что скажешь что-то подобное.
— Я решила начать с самого приличного, и если ты не будешь против, то перед цементированием предложить ее расчленить с особой жестокостью. Писающий демон, чтоб ты знал, точно бы…
Я не успеваю сказать «поглумился», потому что мой любимый мужчина, наконец, прижимается губами к моим губам.
Вряд ли то, что мы делали уже дважды, можно назвать полноценным занятием любовью, но после того, как я была перед этим мужчиной совершенно голая и почувствовала на своих губах вкус его удовольствия, простой поцелуй может показаться просто данью нашим «романтическим отношениям». Но именно он значит для меня все, намного больше, чем другие смелые ласки, хоть от одной мысли о них мои колени предательски крепко прижимаются друг к другу.
У меня всегда были тяжелые отношения с поцелуями, а после стольких лет одиночества я чувствую себя девчонкой, которая впервые чувствует мужские губы на своих губах и не знает, что делать.