— Этот человек — он ничего не значит в моей жизни, — без «привет» сбивчиво тараторит в трубку Эльфенка. — Это мое болезненное прошлое, Фенек. Оно очень неприятное и оно останется со мной навсегда, как старый шрам. Прости, что тебе пришлось…
— Хватит извиняться, маленькая, — спокойно, понижая голос, успокаиваю свое штормящее Озеро сожаления и неловкости. Я в жизни не знал другого человека, кто бы постоянно за все извинялся и обо всем сожалел. — Это мне нужно просить прощения, что мое прошлое тебя зацепило. Уже поздно и я наглею, но может быть мы поговорим об этом сейчас?
Я не хочу оставлять ее на целую ночь с мыслями о том, что рядом со мной была другая женщина. И еще должен знать, что именно сказала Лена.
— Расскажи мне о ней, — просит Йори.
Легче сказать, чем сделать, тем более, когда разговор будет не из легких.
Но я собираюсь с силами и спокойно пересказываю, как оказывается, довольно скучную и заурядную историю под названием «Лена в моей жизни». О том, как познакомились в каком-то баре, как она потом сама нашла меня, как сама проявила инициативу и практически доказала мне, что вместе нам будет просто заебись. Так и было, пару первых месяцев, пока не понял, что у меня ни хрена не щелкает. Ничего не зажигается, не включается красная лампочка, и сумасшедшие еноты в голове не разворачивают транспарант: «Мужик, это — та самая женщина!»
Пока говорю, до самого понемногу доходит, что нужно было валить намного раньше, а лучше — вообще почти сразу. Потрахались — и разбежались.
— Она… сейчас у тебя? — осторожно спрашивает Йори и этот вопрос зависает между нами подожженной черной бомбой со зловещим черепом на глянцевой поверхности.
— Да, — говорю я, не имея ни малейшего представления, что услышу в ответ. «Пошел на хуй»? — Я не мог выставить ее на улицу. Это не по-мужски. И прости, но я не собираюсь за это оправдываться.
— Все хорошо, — через несколько секунд отвечает она. Слышу, что голос напряженный и подрагивает, но это лучше, чем мой вариант. — Понимаю, что если мужчина — Мужчина, то он такой во всем. Не бывает мужчин, который одну женщину выставляют в январскую зиму, а другую носит на руках.
— Что она сказала, маленькая?
— Это не имеет значения. Важно, что сказал ты.
— Я люблю твой светлый мозг, выдумщица, — говорю, ни капли не лукавя. Хотя только полный идиот на моем месте не понимал бы, как ей на самом деле сейчас больно. Не удивлюсь, если снова плачет, но зарывается лицом в подушку, чтобы я не слышал ее слабость.
Почему не может быть просто хорошо и спокойно?
— Твоя очередь рассказывать, Эльфенка.