Старый купец все помалкивал, все поглядывал из угла, одобрительно потряхивая бородой. Потом хмыкнул, крякнул и молча вышел, чтобы не смущать молодых.
После молитв и завтрака все прибывшие гурьбой отправились в острог, в съезжую избу. Хрустел под ногами свежий снег. Черная река неспешно несла студеные воды на полночь. Дышалось легко и привольно.
— Будто у них из стрельцов женихов нет? — безнадежно пробубнил Иван, едва они с Максимом вышли из избы. Удивлялся разумному товарищу: чего ради возле чужих девок вьется?
— Нет! — весело вскинул на него глаза Максим. — Их попутно с рожью купцы везли в Томский, тамошним казакам в жены. Нынче летом остяки Пегой Орды бунтовали. Нам не встретились, а других грабили от Нарымского до Кетского. Работные бурлаки перепугались, купчишек с товаром бросили. Стрельцы, по слезным просьбам, приволокли их струги сюда, а дальше вести некому. Да и поздно уже.
Искренне удивлялся Иван Похабов: когда только товарищ успел все вызнать. Максим же знай себе посмеивался над недоверчивыми расспросами:
— Заламывают купцы за девок по десять рублей. Говорят, по шести отдали в Тобольском курским купцам. Да потратились, приодели к зиме, кормили в пути. — Максим взглянул на Ивана пристально, вздохнул с тоской: — А ведь хороши девки. Меченка-то — пава! Какие же на Москве невесты, если нам таких шлют?
— Боятся, поди, меченых, — сипло пробубнил Иван, воротя глаза на сторону.
— Понравилась? — весело и пытливо спросил Максим.
— Еще чего? — смущенно вскинулся было Иван. Но, помолчав, согласился: — Хороша!
— А как рассорит нас? — стал смешливо подначивать товарищ.
— Еще чего! — угрюмо пробубнил Иван. — Добрый казак и за жену против товарища не возропщет. Не то что…
Они поняли друг друга с полуслова. Максим из сургутских сибирских родовых казаков. Иван саблей, кровью и кнутами с малолетства породнился с донскими станицами, вошел в их круг. Оба даже по виду отличались от ссыльных и приверстанных в оклады. Такие, как они, и тонули, и в петлях болтались с удалью. А уж за товарища готовы были идти хоть на плаху.
— Пусть будет промеж нас уговор: кого сама выберет, тот ее и возьмет. А товарищу не вредить! — сказал Максим, глядя на Ивана.
— Да она уже тебя высмотрела! — безнадежно отмахнулся он.
За ручьем курились землянки и балаганы гулящих, три островерхих чума пегих людей[3], что пришли сюда укрыться от врагов.
Казаки вошли в острог, как в колодец. По углам со стороны реки Оби были срублены две башни. Под ними избы в три потолка. Верха шатровые, крытые тёсом. Третья башня была со стороны Кети. Под ней — съезжая изба. Сверху караульный чердак. Между башнями поставлены острожины. К ним сложены поленницы в рост человека. Теснота требовала порядка. Выпавший за ночь снег был убран.