«А что у нас будет сидеть в ОЗУ»?
Три пятибитных указателя (по числу активных роторов), показывающие их смещение относительно исходного положения (провернулся ротор на одну позицию – плюс единица к указателю, если позиция последняя, то указатель обнуляется), пятнадцатибитный счётчик циклов (по нему определяем ключевые установки роторов), и регистр для хранения промежуточного символа (в нём же останется и конечный символ). Получается тридцать пять реле, добавляем ещё пятнадцать на управление, синхронизацию и организацию шины данных, получим – пятьдесят реле на ядро, пятьсот реле – на «бомбу», пять тысяч – на кластер из десяти «бомб». На устройство управления «бомбой» пойдёт немного, до сотни реле, а в кластере «бомбы» электрически не связаны.
«По божески получилось, такой кластер максимум за три часа сможет взломать любой шифр „Энигмы“, а по количеству реле в нём соизмерим с РВМ (в РВМ-1 четыре тысячи реле)! Как тебе такое, Илон Маск»?
Вижу перед собой недоумённое и одновременно смущённое лицо пожилого вахтёра, отлучившегося с поста.
– Я это, товарищ Чаганов, – замямлил он. – по малой нужде, на минутку отлучился. А калитку-то, замкнул, не извольте беспокоиться.
«Надо увеличить число дежурных, территория, считай, раза в три выросла. И о сигнализации надо подумать».
– Ладно ступай, Семёныч, на пост. В следующий раз, если что, звони мне.
«Сам тоже, хорош. Оставил дверь в сверхсекретную лабораторию незапертой, с отключённой сигнализацией. А ну как стянут чего»?
– Блин! – Бегу со всех ног на склад, чтобы проверить свою догадку.
«Так и есть».
Из пяти шкафов с реле, доставшихся мне после раздела имущества с ОКБ КУКС ПВО, два – пустые.
«Пропало восемьсот реле! Вы меня знали с хорошей стороны… теперь никакой пощады. В лагерную пыль сотру»!
Тяжело опускаюсь на стул, щупаю свой холодный лоб.
«Оно понятно, что пустили их на производство „Бебо“, а не украли. Конечно так проще, взял на складе и голова не болит где достать… узнаете теперь меня с плохой стороны».
Москва, Лаврушинский переулок, д. 17.
«Дом писателей».
18 апреля 1937 года, 11:45
– Свободен, – выпрыгиваю из машины и на лету бросаю Косте. – сообщи на пост, что отсюда сам доберусь. Буду в ОКБ через час.
Действительно, отсюда до работы совсем близко, не больше километра.
«Гадство, через пятнадцать минут придёт Оля, а я ещё ни о чём не договорился».
Мой план трещит по швам: сначала Фриновский задержал на собрании начальников отделов ГУГБ (обсуждались меры по майскому «усилению» и график дежурств по управлению), затем продинамил Кольцов, обещавший подхватить меня, чтобы вместе поехать к Ильфу, но в последнюю минуту, видимо, струхнувший идти на квартиру к больному туберкулёзом. Пришлось дожидаться свою, на что тоже ушло время. Я должен был предложить жене Ильфа испытать на муже новое сильное лекарство от туберкулёза – тубазид, которое ещё мало известно, так как создано молодой учёной и ещё недостаточно испытано. По идее жена должна ухватиться обеими руками за такую возможность, видя как на её глазах гибнет супруг.