— Добрый день, маленькая госпожа. — слышится голос женщины, которая стоит на пороге дома и внимательно рассматривает тело, потому как после починки вытяжки я явно, вновь уснула. Тело встает поклоняется, и я смотрю на старушку, что улыбалась так по-доброму, заставляя душу расцвести цветами весны. — Что вы тут делаете? — спрашивает мягко, подходя к плите, с удивлением выключая вытяжку и помешивает варево. — Спасибо, что починили. — говорит невпопад, заставив меня чуть дернуться, но говорить, что-то на этот счёт я не собираюсь. Вмесо этого отвечаю на поставленный вопрос.
— Плячусь! — уверенно сообщаю, хмуря маленькие бровки. Не нравится мне то, что я коверкаю слова, из-за этого выходит, что-то непонятное. Точнее понятное, но только мне родимой. — Бляту опять что-то не понлавилось, и он на меня накличаль, а я убезяла, чтобы он меня не побиль. — чуточку жалуюсь, покраснев и посмотрев в пол.
— Ничего страшного, маленький господин просто не хочет привлекать к вам внимание. Вы же знаете. — ясно, значит его отношение к малышке все же наигранное, да и мутные воспоминания о том, что он приходит ко мне играть и обучать, все равно плавают где-то на периферии сознания.
* * *
Находиться в этом домике становится привычно. Сегодня я снова появилась тут в качестве духа. Просто так, потому что в кромешной тьме мне скучно, а тут столько развлечений! Малышка рисует, что-то своё, мне нет до этого дела. Мне больше интересен тот трактат, который читает старуха, перелистывая страницу, за страницей.
— Бабушка-бабушка, почему я не такая как все? — задаёт как-то раз, совершенно детский вопрос, старой демонессе, которая всегда ждала ее в своей комнате и занималась, когда того хотела сама малышка. Женщина отвлекается от чтения очередного трактата по медицине, переводя заинтересованный взгляд на малышку, смотрящую на нее с нетерпением в глазах.
— У тебя есть сила и дар, которые сейчас заблокированы, чтобы не нанести тебе вреда, когда придет время, ты станешь демонессой, не такой как я или твои родители, но все же. — туманно проговаривает старуха, погладив по голове девочку что, получив ответ возвращается к рисованию, каких-то каракулей на листе.
Одно из немногих странностей, как считали жители поместья, которая есть у девочки, ее неоднозначный странный стиль рисования, который нет-нет, да проявит себя. Ну да, любила я раньше иногда зарисовки делать, только редко и почти ни одной не сохранилось с тех пор. Рисовала-то я, когда мы ещё в гарнизоне были, а потом не до этого всего было. Странность заключалась в том, что основную часть рисунков составляют эти самые каракули, но были среди них работы, которые никак не могут принадлежать трехлетнему ребенку. Иногда на картинках изображался лес, порой горы, а иногда из-под кисти выходил портрет мальчика, девочки, какого-то мужчины или парня. Нет, я не занимаю ее тело в такие моменты, но все же рисунки получаются достоверными. Я во всяком случае легко узнаю в этих рисунках места, в которых побывала и ни раз. — Кого ты в этот раз, рисуешь? — осторожно интересуется женщина, замечая, что рисунок приобретает очертания человека. Кодако, останавливается, смотрит на женщину, потом на рисунок и совершенно серьезно отвечает: