— Я вас приветствую! Я приветствую вас!
Когда Женя осмелел и вознамерился заказать еще, Борис Аркадьич укоризненно покачал головой.
— Я уже старый человек, Женя! — проникновенно сказал он, осторожно прикасаясь к своему пиджаку там, где сердце. — А вам надо знать себе меру!
После этих слов Женя сник, и все быстро кончилось.
По счету они заплатили строго пополам. «По-немецки», — как выразился Борис Аркадьич, пряча объемистый бумажник и зашпиливая карман булавкой.
Утром снабженец, морщась и кряхтя, выпил соды, и день снова прошел в томительной суете, смысл которой Женя постигал плохо. Вечером они пили полезный кефир и, вымыв бутылки, рано улеглись спать.
Домой они уезжали в среду вечером, сделав все, что от них требовалось.
Женя маялся в очереди к вокзальной кассе, пока туда не явился Борис Аркадьич. Быстро оценив обстановку, снабженец доверительно пошептался с интеллигентным носильщиком и через четверть часа, вытащив Женю из очереди, помахал перед его лицом двумя розовыми бумажками.
— Ну как, Женя, есть еще порох в пороховницах? — спросил он, победно улыбаясь.
Женя промолчал, балдея от почтения и восторга.
До отъезда они бродили по магазинам. В универмаге Борис Аркадьич купил коричневую дамскую сумочку с желтым, под золото, замочком, детское ведерко, расписанное веселыми цветами, и грабельки на желтой деревянной ручке. В магазине «Мясо» — двух кур в целлофановых пакетах; этих кур он выбирал придирчиво и долго.
— Бешеный покупатель! — сипло сказала продавщица, и очередь, выстроившаяся за Борисом Аркадьичем, с ней шумно согласилась.
Женя купил себе сигарет «Шипка» десять пачек. На большее не хватило денег, а просить взаймы у снабженца Женя постеснялся, хотя Борис Аркадьич наверное бы не отказал.
Женя завернул пачки в купленный утром «Советский спорт», завернул неудачно — пакет расползался, скользкие пачки падали, и Женя, плюнув, скомкал газету, а пачки рассовал по карманам.
Поезд отходил поздно вечером, когда начало темнеть и всюду зажглось электричество.
В купе Борис Аркадьич, не теряя времени зря, распялил пиджак на специальной вешалке, сунул синий бумажник в наволочку и тихо уснул, облаченный в шелковую пижаму, не сняв носков. Женя долго ворочался, стараясь не дышать громко и вообще не шуметь, думал обо всем на свете и беззвучно шептал, смакуя:
— Я вас приветствую, я приветствую вас…
Ехать им предстояло девять часов. В купированном вагоне, который покачивался на рессорах, было тихо и душновато. Что-то поблескивало в темноте. По потолку купе часто пробегали пугливые тени.