Он не хотел.
Теткин сын, его двоюродный брат Эдик в раннем детстве заболел менингитом. Сумел выжить, но всю остальную жизнь проводил по больницам, детским и взрослым, где его пытались лечить. После совершеннолетия Эдик попал в большую пригородную больницу, известную всем от мала до велика под названием «Фомичевка». Это название часто употребляли в бранном смысле. Говорили: «Эх, ты, дурак, в Фомичевку пора!» Или: «Из Фомичевки сбежал, что ли?»
Последний раз Женя ездил в Фомичевку давно. Помнил только, что брат Эдик был одет в его солдатский мундир. Этот мундир тетка отвезла Эдику после того, как купила Женьке в подарок костюм, дешевенький, но приличный, в котором Женька щеголял до сих пор, — все как-то не получалось купить новый.
К брату Эдику Женя испытывал щемящую жалость, отравленную долей брезгливости. Стесняясь и того, и другого, Женя старался ездить в Фомичевку как можно реже. Обычно он ссылался то на занятость, то на плохое состояние дорог. На этот раз увильнуть было невозможно, и он повторил:
— Я и сам хотел, честное слово!
— Есть хочешь? — спросила тетка.
— Хочу, — сглотнув слюну, ответил Женя. — Эх, борща бы сейчас или супчику погорячей!
— Худущий ты какой, — заметила тетка. — По девкам много шастаешь? А? Женить тебя надо, пока совсем не высох!
— Девки все хороши, а откуда жены хреновые берутся, неизвестно! — изрек Женя. Он перетащил тяжелую машинку вместе с войлоком, на котором она стояла, на кровать.
— Найдется и на тебя уздечка, — предсказала тетка, выставляя на стол недопитую бутылку кагора. — И на свадьбу небось не позовешь!
— Какая там свадьба! — садясь за стол, легкомысленно ответил Женя. — Ты сама быстрей меня выйдешь. Я еще показакую. Куда спешить?
Ели и пили молча. «Когда я ем, — вспомнил Женя теткино присловье, которое часто слышал в детстве, — я глух и нем. А когда кушаю, то никого не слушаю…» Он улыбнулся и спросил:
— Мы сейчас кушаем или едим, теть Наташ?
— И чего ты, Женька, из себя маленького строишь! — укоризненно сказала тетка.
Потом они смотрели телевизор — до тех пор, пока не кончились передачи. Телевизор с маленьким, похожим на форточку, экраном лопотал и подмигивал. Мельтешащий свет падал на могучий фикус с лакированными листьями и яичного цвета буфет, не уместившийся в простенке, — теткину обнову. В выдвинутой линзе тяжело, как масло, колыхалась зеленоватая от старости вода.
Спать Женя улегся на старом диванчике, который был ему короток и узковат. Просыпаясь ночью, слышал, как за стенкой, у соседей, шумно сотрясаясь, включался холодильник.