Тот послушно отправился рыскать по школьному двору, выписывая ногами, и принес сухую, желтую половинку газетного листа. Бирюк заботливо, даже с некоторым щегольством завернул бутылку и вложил ее в руки Шурику.
— А то возьми нас с собой, — предложил он. — Поможем в случае чего. Прихвати! А, Шура?
— Как арьергард и подкрепление, — неожиданно для всех сказал молчун.
Шурик долго рассматривал его. Потом засмеялся — с друзьями было хорошо. Однако взять их с собой он отказался, заявил:
— Мое дело, ребята. Хочу сам. Справлюсь.
Прижал к боку бутылку и пошел, стараясь ступать ровно.
— Про бляху не забудь, Шура! — вдогонку ему крикнул Витька Бирюк. — Угости колхозничка, пусть знает!
Шурик развернулся и помахал собутыльникам свободной рукой. Свою долю он пил содрогаясь, но теперь повеселел. Это было, казалось ему, грозное веселье.
Идти домой за бляхой Шурик быстро раздумал. Мать должна была вернуться с работы. Заплачет — тогда не уйдешь.
По дороге Шурик растерял свое грозное веселье. Он пнул калитку ногой и удивился, когда она распахнулась, — он-то ожидал увидеть ее запертой на все щеколды и засовы. Только не решил, как поступить — выломать ее или перелезть через забор.
Песик, уже знакомый с Шуриком, суетливо полез в будку, шумно завозился там в тесноте и заскулил, осторожно выставив наружу черный нос.
— Ты-то чего, друг человека? — вяло спросил Шурик и прошел мимо.
Рослый, чуть, может, пониже Шурика, парень заносил во времянку знакомую перину. Он бережно обнимал ее. Шурик отвернулся, чтобы не видеть синих полос.
— Вам, товарищ, кого? — снова выйдя во двор, спросил парень и, смущенно улыбнувшись, принялся обирать с темных форменных брюк маленькие, загнутые дугой перья.
— Нину, — с вызовом и дерзостью ответил Шурик. — Тебя, само собой, тоже!
Предупреждая возможность рукопожатия, он независимо сложил руки на груди. Так делал старшина Пригода, когда хотел показать власть и что служба не мед, а офицеров поблизости не было. До Пригоды, говорят, в такой позе любил стоять Наполеон. А Шурику помешала бутылка. Он едва не выронил ее.
Парень посерьезнел и забыл про перья. Он и не думал протягивать руку Шурику.
— Заходите, если так, — предложил он, помедлив, и едва заметно передернул плечами.
В окне у Батищевых шевельнулась занавеска. Заметив это, Шурик сжал кулаки.
— И зайду! — заявил он и, согнувшись, перешагнул через высокий порог.
Перина, развалясь, как барыня, возлежала на трех ветхих венских стульях. Нина, наклонясь, тряпкой протирала остов старой, местами побитой ржавью кровати.
— А вот и я! — громко объявил Шурик, стараясь не глядеть на нее. — Пришел, как приглашала, с бутылкой. — И, сорвав газету, со стуком поставил ее на стопку книг.